Гийом Мюссо - После...

Уже спустившись по ступенькам, Натан обернулся:

— В любом случае мне недолго осталось…

— Это не повод торопить события! — крикнул Гудрич.

Яркий огонь потрескивал в камине. От гула ветра за окнами дрожали ставни. Над домом нависло снежное облако; в ночи, великолепной и в то же время страшной, бушевал ураган.

Натан сидел в кресле, положив ноги на табурет, с чашкой дымящегося грога в руках. Он явно смягчился и уже не вел себя так враждебно. Гудрич надел очки и стал промывать ему рану.

— Ай!..

— О, извините!

— Сама судьба послала вашу проклятую собаку, чтобы ускорить мою смерть? — с иронией спросил Натан.

— Не беспокойтесь, — доктор отжимал компресс, — от таких укусов обычно не умирают.

— А что вы скажете о бешенстве и столбняке?

Гудрич дезинфицировал рану.

— Могу вам показать справку о вакцинации. С вами все будет в порядке, для того и вводят противостолбнячную сыворотку. — Доктор продолжил свое дело.

— Ай!..

— Вы слишком изнеженны. Да, рана глубокая, затронуты сухожилия. Советую завтра пойти в больницу.

Натан сделал глоток грога и некоторое время смотрел по сторонам блуждающим взглядом; потом спросил:

— Объясните мне, Гаррет, как я мог выжить после того случая на озере?

— Само по себе это нельзя считать феноменом: утонувших детей довольно часто реанимируют.

— Как это возможно?

Гудрич глубоко вздохнул, словно подыскивая простой ответ на сложный вопрос.

— В большинстве случаев тонущие умирают от удушья: начинают паниковать, пытаются помешать воде заполнить легкие. Кислород кончается, и они умирают.

— А что произошло, когда тонул я?

— Вы, без сомнения, позволили воде проникнуть в легкие. Это вызвало состояние гипотермии. Ваше сердце почти перестало биться.

— Все эти видения… это была клиническая смерть, да?

— Да, но в начале семидесятых никто еще не говорил о клинической смерти. Сегодня это явление широко известно: во всем мире тысячи людей пережили опыт, подобный вашему. Их рассказы собраны, подробно изучены.

— Есть похожие истории?

— Да, многие вспоминают то же: туннель, мощный свет, ощущение погружения в бесконечную любовь.

— Но почему я не умер?

— Не пришло ваше время, вот и все.

— Ай!..

— Простите, рука соскользнула.

— Ага, держите меня за дурака.

Доктор снова извинился, потом наложил толстую повязку, пропитанную антисептической мазью. Натан не удовлетворился ответом и продолжил расспросы:

— А можно ли считать опыт клинической смерти доказательством того, что после смерти есть жизнь?

— Конечно же, нет! — ответил доктор категорично. — Если вы до сих пор здесь, значит, не были мертвы.

— Но тогда где я был?

— Где-то между жизнью и смертью. Но это еще не потусторонний мир. Мы можем говорить только о том, что сознание продолжает существовать вне обычной деятельности мозга еще какое-то время.

— Но ничто не доказывает, что это состояние может быть длительным?

— Это так, — подтвердил Гудрич и, как тогда, в 1972 году, попытался узнать подробности: — Скажите, что это было за видение, Натан?

Тот помрачнел:

— Больше я ничего не помню.

— Да ладно, не будьте ребенком! Мне необходимо знать, разве вы не понимаете?

Но Натан, как и тогда, решил молчать о пережитом:

— Я вам сказал — не помню!

Гудрич понял, что ничего не добьется. Кроме того, сопротивление Натана объяснимо. Он прошел на волосок от смерти, получил настолько необычный опыт, что желание сохранить кусочек этой тайны естественно. Желая прервать наступившее молчание, Гудрич шутливо похлопал рукой по животу и весело предложил:

— Ладно, как вы отнесетесь к тому, чтобы перекусить?

Они сидели за столом на кухне и заканчивали ужин. Гаррет подкладывал себе еду, Натан почти к ней не прикоснулся. Двадцатью минутами ранее отключилось электричество, и комната погрузилась во мрак. Гудрич, повозившись у счетчика, заявил, что перегорели пробки, и зажег две старые керосиновые лампы; они распространяли слабый, мерцающий свет.

Натан повернул голову к окну: стихия разбушевалась. Неистовые порывы ветра все меняли направление — казалось, он дует одновременно со всех сторон. Все смешалось в сплошное плотное облако, невозможно было что-либо рассмотреть за стеклом. Нечего и думать о том, чтобы выйти из дома. Натан опустил голову и пробормотал:

— Вестники…

Гудрич не знал, стоит ли говорить об этом, — понимал, какой эмоциональный шок испытал его гость.

— Вы больше не так скептично настроены? — спросил он осторожно.