Гийом Мюссо - После...

— Хорошо провела вечер, дорогая?

— Ну пап, ты знаешь, не люблю я этого Венса.

«И правильно делаешь, моя милая!»

— Послушай, Бонни, если когда-нибудь мама захочет снова выйти замуж, тебе не нужно расстраиваться.

— Почему?

— Нужно, чтобы кто-нибудь вроде Венса заботился о тебе и защищал.

— У меня уже есть мама и ты.

— Конечно, есть, но в жизни всякое может случиться.

Натан вспомнил слова Гудрича: что, если сказанное врачом — правда? Что, если смерть уже стучится в его дверь?

— А что может случиться?

— Ну мало ли… не знаю.

— Венс мне не папа.

— Безусловно, нет, милая моя. — Натан сделал над собой огромное усилие. — Венс, возможно, неплохой парень. Мама могла бы быть с ним счастлива.

— Раньше ты говорил, что он придурок!

— Не будь грубой, Бонни! Ты не должна произносить это слово.

— Ты его так назвал, когда говорил с мамой!

— Да, я не слишком его люблю, — пришлось признать Натану. — Но это, возможно, оттого, что мы с ним не одного поля ягоды. Знаешь, такие люди, как Венс, родились с серебряной ложкой во рту.

Бонни удивленно переспросила:

— С серебряной ложкой?..

— Это такое выражение, дорогая. Означает, что его семья всегда была богата и Венсу не нужно было работать, чтобы оплатить учебу. А мне приходилось мыть машины и вкалывать на гнилых складах Бруклина.

— Мама и Венс встречались, когда были молодыми?

— Говори тише, милая, мама будет недовольна, если услышит, что мы обсуждаем это.

Бонни прошептала:

— Все нормально, я поднялась к себе в комнату.

Натан ясно представил дочь: Бонни в пижаме, маленькие ножки в башмаках, как у Гарри Поттера. Он обожал секретничать с ней.

— Они встречались, — признался Натан, — но всею несколько раз, это было несерьезно.

Бонни помолчала немного, — значит, думает, — потом рассудительно произнесла:

— Но ведь мама тоже родилась с золотой ложкой во рту!

— Серебряной, милая. Ну хорошо, ты права. Но она не презирает людей из другого круга. Она порядочная.

— Я знаю.

— И ты тоже будь такой, слышишь меня? Не презирай тех, кто убирается у тебя в школе, или тех, кто обслуживает тебя в столовой. Можно быть достойным уважения, даже если мало зарабатываешь, понимаешь?

Бонни, умная девочка, снова заговорила о противоречиях:

— Но ведь ты всегда говорил: в Америке тот, кто хочет денег, всегда может их заработать.

— Ну да, иногда я говорю глупости.

— А я… должна презирать богатых?

— Нет! Суди о людях не по их деньгам, а по их поступкам. Понятно?

— Понятно, пап. — Потом проговорила доверительным тоном: — Знаешь, пап, я не верю, что мама любит Венса.

Удивленный этим замечанием, Натан помолчал, потом произнес:

— Не всегда нужна любовь, чтобы с кем-то жить. Так бывает. — « Зачем я говорю ей подобное? Она еще слишком маленькая, чтобы это понять…» — А я считаю, что маме нужна любовь.

И тут он услышал голос Мэллори — она звала дочь из кухни.

— Мне нужно идти, пап. — Бонни уже открывала дверь своей комнаты.

— Хорошо, малышка.

Прежде чем попрощаться, она все же прошептала:

— Знаешь, я уверена — мама не любит Венса!

— Откуда ты знаешь?

— Женщины знают такие вещи.

О, какая она умилительная! Чтобы скрыть волнение, Натан возразил с напускной строгостью:

— Ты еще не женщина, ты маленькая девочка, иди есть кашу. Я очень тебя люблю, белочка. Больше всех на свете!

— Я тоже тебя люблю.

Натан включил отопитель в автомобиле. И вновь задумался. По правде говоря, он не понимал, что Мэллори нашла в этом придурке Тайлере: нахальный, самонадеянный, из тех, кто считает, что происхождение дает право считать себя лучше всех.

Однако Венс, вероятно, не без оснований рассчитывал на успех: он мог видеться с Мэллори каждый день, ну и, конечно, в любую секунду был в ее распоряжении. Впервые за все время Натан признался себе, что, возможно, потерял Мэллори навсегда. Странно, но при разводе он почему-то считал: однажды она вернется, эта разлука лишь временная. Так упорно верил в это, что ни разу даже не подумал о том, чтобы завести отношения с другой женщиной. С тех пор у него было два или три свидания, без продолжения.

Никто для него не сравнится с Мэллори. Как охотник за обломками затонувших кораблей, он погрузился за ней в самые глубокие воды озера Санкати Хед. Его любовь была нерушимой.

Кандис закончила работу в два часа дня. В потертых джинсах и кожаной куртке, она вышла из кафе и села в старенький, помятый пикап, припаркованный неподалеку. Натан завел машину и поехал за ней. Движение в этот час было довольно плотным; как в кино, он остановился на первом же светофоре, чтобы позволить Кандис оторваться. Никого в жизни Натан еще не преследовал и потому боялся, что его заметят.