Стефан Каста - Лето Мари-Лу

Ветер дует со стороны кормы. Волны довольно сильные. Я понимаю, что нам достается лишь часть ветра. Мы идем с ним наперегонки, и лодка то медленно поднимается, то опускается на волнах, катящихся мимо нас с тихим плеском. Я смотрю на Мари-Лу. Она выглядит довольной.

— Если нам повезет, мы пройдем весь путь в таком темпе.

Я крепче затягиваю на груди ремни спасательного жилета. Затем опускаюсь на спальные мешки и устраиваюсь поудобнее. Думаю, не порисовать ли мне, но чувствую, как в животе все содрогается, когда лодка скользит вниз. Я боюсь, что у меня начнется морская болезнь.

Я прислоняюсь спиной к палатке и смотрю на Мари-Лу. Ее лицо сосредоточенно, в уголках рта играет улыбка. Она похожа на прежнюю себя — когда в глазах отражается ее душа.

Она смеется, заметив, что я рассматриваю ее. Я размышляю о том, чему научился этим летом. Речь идет не только о технике рисования. Да, сначала учишься этому, но потом в рисунок нужно что-то добавить. То, что тебе известно о предмете. То, что ты хочешь выразить. Тогда это становится искусством.

Я смотрю на озеро. Контуры суши, словно полужирные линии на рисунке. Мы где-то посреди озера. Я оборачиваюсь, чтобы проверить, так ли это, и замечаю, что Фьюк лежит позади нас, как дрейфующий корабль-призрак. За островом я вижу кое-что, чего раньше там не было. Широкий темный мазок тушью появляется над горизонтом. Я понимаю, что погода меняется в худшую сторону. Возможно, даже будет гроза. Я показываю на тучу пальцем и говорю:

— Мне это не нравится.

Мари-Лу оборачивается. Бросает быстрый взгляд назад.

— Не похоже, чтобы туча шла сюда, — говорит она и снова опускается в свой удобный кубрик. Я вижу, что ей нравится идти под парусом. Сейчас, когда наша старая лодка набрала скорость, она прекрасно себя чувствует.

Но туча не дает мне покоя. Я не свожу глаз с темного горизонта, как сторожевой пес. Думаю о том, что опасно находиться так далеко от берега, когда надвигается гроза. Молния всегда выбирает себе цель, которая находится выше, чем все вокруг. Ничто так не выделяется, как одинокая лодка посреди озера.

Из всех, кого я знаю, Бритт больше, чем кто-либо, боится грозы. Каждый раз, как только в отдалении начинает ворчать гром, она выбегает из дома с пачкой газет и садится в свою белую «Мазду». Порой она там засыпает, мы ее не трогаем и будим лишь утром. Весь следующий день она дуется на нас.

Не знаю, сколько времени прошло, но я замечаю, что темная туча увеличивается в размерах.

— Все-таки и до нас дошла, — говорю я.

Мари-Лу снова оборачивается. В тот момент, когда она приподнимает тело, лодка накреняется от порыва ветра, и Мари-Лу бросает на поручни. Она довольно сильно ударяется рукой.

— Ай, вот черт! — вскрикивает она.

Мари-Лу ослабляет шкоты, и мне кажется, лодка сбавляет скорость. Я ложусь на живот и поправляю пакеты. Кое-что из одежды, то, что может улететь, сую вниз под пакеты. Снова бросаю взгляд на потемневший горизонт. Я оказываюсь прав относительно непогоды. Теперь больше нет сомнений. Темная туча расползается по небу, как дым от пожара. Над озером постепенно становится сумеречно. Вокруг нас царит атмосфера нереальности. Почти как ночью, только посреди дня. Лодка наклоняется сильнее, скорее всего, ветер меняет направление. Теперь в основном дует сбоку, а возможно, одновременно и сбоку, и со стороны кормы. Коляска ударяется о верхний пояс обшивки на носу.

— Ветер усиливается, — сообщает Мари-Лу.

Она еще немного ослабляет шкоты, но это не помогает. Я чувствую, что мне тяжело усидеть на своем месте. Словно какая-то сила тянет мое тело к противоположному борту.

— Сверни главный парус, — кричит она мне.

Я становлюсь на колени, начинаю скручивать парус в трубочку с нижнего края и привязываю его к шпринту. Полпаруса свернуто, но я не знаю, повлияло ли это на скорость. Может, его вообще спустить? Только я хочу сказать об этом Мари-Лу, как вспышка молнии озаряет озеро. Она длится несколько секунд. Мы застываем, затаив дыхание. Затем раздается громкий треск. Он отражается глухим эхом, долго перекатывается с одной стороны озера до другой, где с грохотом ударяется прямо в крутой каменный склон горы Омберг и отдается вдалеке недовольным ворчанием.

Ветер становится еще сильнее. Волны ударяют в поручни, и вода заливается в лодку. Мои джинсы совсем намокли, и я думаю, что нужно спрятать альбом подальше, но, как только я ложусь на пакеты и начинаю в них копаться, меня начинает мутить. Тяжелая волна ударяется о лодку, я теряю равновесие и едва не выпадаю. Хватаюсь за мачту и благодарю Бога, потому что иначе уже был бы в воде.