Эльмира Нетесова - Забытые смертью

— Когда приедет? — заглянула в письмо сестра.

— Чего так долго не возвращается? — спросил брат.

— Она не вернется. Вышла замуж. За любимого. Со мною все кончено, — ответил Сергей охрипшим до неузнаваемости голосом и полез углублять подвал.

Мать незаметно для всех к иконе подошла. Молилась, благодарила Христа за случившееся. Кланялась низко, до самого пола. И плакала от радости, что не подставит под смерть ее сына приблудная вертихвостка, которой мужик лишь для избавления от беды нужен.

Сергей с неделю обдумывал свое будущее. Конечно, о возвращении в геологию не могло быть и речи. Там его все на смех поднимут. Сделал из ступы бабу, чтобы отдать ее другому, — так и станут говорить в глаза и за спиной. А значит, нужно запросить полный расчет и документы.

Не откладывая, послал телеграмму на следующий день. А сам стал обдумывать, как жить дальше.

С неделю места себе не находил. В случившемся винил себя, потом Ирину. Но, перечитывая письмо, прощал бабу. Честно написала. Никого не облила грязью, не обвинила. Не упрекала ни в чем. И его, Серегу, вот уж смех, умудрилась в друзьях оставить. Словно ничего не произошло. Вот только перед своими совестно. Привез жену, называется!

Сергей долго не решался выходить из дома. Ведь все село Ирину видело. Как объяснишь, почему в холостых оказался снова? Отчего жена бросила? От хороших не уходят. Так всегда считали деревенские люди.

Но сколько ни переживай, не жить до бесконечности в четырех стенах. И решился Сергей съездить в город. Оглядеться, вспомнить юность.

Едва вышел из автобуса, наткнулся на доску объявлений. Одно особо приглянулось. Требовались водители в леспромхозы Якутии. Множество льгот. Но и трудных условий не стали скрывать. Обещали хорошие заработки. Сергей послал наудачу письмо-телеграмму. Попросил ответить, подходит ли его кандидатура. Сообщил, что холост, о водительском стаже и последнем месте работы.

Дома своим ничего не сказал. Не хотел опережать события. Да и сомнения возникали. А вдруг откажут? Но через три дня получил телеграммой вызов на работу в Якутию.

Мать, узнав об этом, руками всплеснула огорченно:

— Вовсе от рук отбился. Совсем бродягой стал! Зачем тебе в даль такую? Чем дом не мил? — хотела оттаскать за вихры, но не достала… Ее мальчишка вырос, взрослым мужчиной стал. Теперь уж не укажешь ему. А и совета не всякого послушает. Своим умом жить будет. Уж как Бог вразумит…

Сергей приехал в Якутск солнечным утром. А уже к полудню выехал из города на старом, дребезжащем грузовике, доверху забитым спецовками, бензопилами, запчастями. Вместе с Сергеем поехал к Никитину на деляну хмурый лесовод из управления.

Из всего аппарата лишь Кокорин да он знали этот путь. Не раз бывали в бригаде, знали всех в лицо.

— Новичок, значит? Давно Федька просит шофера. Только не знаю, зачем это ему? В Якутске он бывает редко. Выходит, придется тебе в основном вкалывать вместе со всеми на лесозаготовках. Слышь?

— Ничего страшного, — отмахнулся Сергей.

— Страшного, говоришь, ничего? Да ты хоть представляешь, что там за места? Глухомань! Чертоломины, джунгли! Там мужики небось уже шерстью обросли вконец! Это ж заброшенки, хуже некуда! Туда даже черт свататься не ходит. Одно зверье! Ну и народец соответственно подобрался. Кроме нескольких, змеюшник! Отпетые бандюги! Им только и жить там, средь зверья! В люди не выпускать даже в наморднике, на цепи.

— Это почему? — удивился шофер.

— Судимые! Соображай! Одни зэки. Урки отпетые! Они без мата даже есть не садятся. А уж наколок на них — любая Третьяковка побледнеет. И все — срамные! Ладно у молодых, по глупости бесились! Средь них один имеется. Старик совсем. Так у него прямо на всю грудь — бабье выколото! В увеличенном виде.

— Что бабье? — не сразу сообразил Серега.

— Что — что? Не доперло? Что меж ног у баб водится! Вот эта штука! И он, старый черт, не сдох от стыда! — перекрывая Серегин хохот, продолжил лесовод. — А у другого на заднице сотенная, на второй половине — кошелек. Как идет, деньга все в кошелек просится. Да так, гады, изобразили, что ни дать ни взять настоящая купюра. Воровская метка. И гордится наколкой, будто медаль на заднице носит. Еще у одного типа от самых яиц до горла змея вьется. Ну как живая! Даже подойти к нему гадко. Страшно, и все тут. Но главное, что они в тайге голышом чертоломят. Летом. И ни за что не одеваются. То ли тряпки берегут, то ль в тюрьме так привыкли. Но если по совести, тяжко обычному мужику рядом с ними находиться.