Леонид Билунов - Три жизни. Роман-хроника

— Три рубля, — тихим хриплым голосом проговорил он, протягивая руку.

— Зачем тебе три рубля? — спросил я с удивлением.

На три рубля в то время можно было купить разве что пару коробок спичек.

— На портвешок не хватает! — осклабился он, показав пустой рот с четырьмя гнилыми зубами.

— А где же ты купишь?

Мужик неопределенно махнул рукой куда-то за пригорок.

Я дал ему сотню и долго смотрел, как вся группа снялась с места и с трудом, качаясь и как-то странно хихикая, иногда толкая друг друга, направилась по бездорожью за бугор, в том направлении, что показал мне мужик.

Вернувшись, я застал разговор о том, как тут будет хорошо в скором времени, какие магазины построят, какие товары начнут в них завозить, как поднимется уровень жизни и сколько миллионов нужно вложить в процветание края.

Автобусы были готовы. Я дал знак к отправке, но в общий разговор включаться не стал. Я знал, что в ближайшее время тут не отделаться и миллиардами.

Дорога шла теперь по Белоруссии, такой же бедной, как и та Россия, что мы миновали. Потом пошла Украина, пейзаж стал меняться, и мне показалось, что бедность тут не так заметна.

Переночевав в гостинице километрах в пяти от шоссе, мы отправились дальше и скоро въехали в предгорья моих родных Карпат. Деревни, лепившиеся к склонам гор или выбегавшие в долину, встречались все реже. Начались густые буковые леса, дорога стала петлять, а когда выбиралась на опушку, глазу представлялись такие горные пейзажи, которым может позавидовать любая другая страна. Возможно, именно тогда мне запала в душу мысль, которая с тех пор меня не оставляет, но об этом позже… Мы перевалили через горный хребет и пересекли венгерскую границу.

В Будапеште нас ждала одна из лучших венгерских гостиниц «Вереш Чиллаг», расположенная на горе в старинном районе Буда. Стояла прекрасная погода. Когда мы уезжали из Москвы, деревья были еще голые, а здесь на каждом шагу нас встречала свежая зелень бульваров и скверов. Многие из нашей группы за границу попали впервые и тут же разбрелись по городу, разглядывая витрины магазинов с западными товарами, которых в Москве еще не было, присаживаясь на террасах кафе, чтобы испробовать местных напитков.

— Чтобы к вечеру все были трезвые! — попросил я вдогонку. — А то сорвете застолье!

Вечером пятого мая все собрались в ресторане отеля, и праздник длился почти до утра. Нужно ли говорить, что я сделал все для того, чтобы он остался незабываемым для всех участников.

Блюда русской кухни в прекрасном исполнении дополнял венгерский гуляш, польский бигос, французский луковый суп. К вину большинство моих приглашенных было еще непривычно, но стол украшали десятки бутылок лучших советских, русских эмигрантских, польских, шведских, финских водок и «старок». Думаю, мало кто из моих друзей видел раньше такое разнообразие сортов пива — от горького немецкого и чешского «Лагера» до разных видов янтарного и светлого бельгийского, так ценимого знатоками. Многим пришелся по вкусу венгерский «Токай», натуральное полусладкое вино из винограда позднего урожая, лучшая приправа к десерту.

По русскому обычаю, произносились бесконечные тосты, и если бы они сбывались, то жить мне предстояло еще многие и многие десятки лет…

Я вспомнил об этой поездке, потому что это была одна из моих попыток собрать друзей и постараться убедить их, что плохой мир лучше хорошей ссоры. Мне казалось, что можно обойтись без насилия. Из ста пятидесяти человек, которые приняли приглашение, на сегодняшний день в живых осталось едва пятнадцать.

В числе приглашенных на мой день рождения в Будапеште был Олег Вагин. Меня с ним познакомил в 1988 году один из моих друзей Володя Катарин.

Вагин долго был во всесоюзном розыске и в тот год впервые появился в Москве, надеясь найти надежное пристанище. Володя Катарин привел его ко мне с просьбой помочь. Я оказал ему помощь. Ему дали денег на первое время, нашли жилье и работу по обмену сертификатов возле магазина «Березка».

Вагину в ту пору было около сорока. Это был высокий человек за метр восемьдесят, физически очень сильный, хотя это было совершенно незаметно. В его фигуре не было ничего примечательного, и посторонний взгляд ни на чем не останавливался, пока не встречался с его взглядом. Глаза Вагина невозможно забыть. Хотелось отвести от них взгляд, и в то же время они приковывали к себе внимание. Я до сих пор вспоминаю их стеклянно-безумное выражение. Было ясно, что хозяин этого взгляда способен на все.