Эрик Сигал - Сильнодействующее средство

— Пап, это ужасно.

— Напротив, сынок. Она успела уйти до того, как началось трупное окоченение, — утешал Сидни. — И вообще, об этой барышне можно не тревожиться. Она не только уже командует сценарным отделом студии, как грозилась, но и крутит роман с Эллиотом Виктором, директором «Парагона». Похоже, следующим шагом в ее карьере будет быстрый развод с Лексом и новый поход к алтарю. Расскажи лучше о себе. Девушку себе не завел?

Сэнди украдкой взглянул на диван. Моргенштерн, похоже, уснул по-настоящему.

— Мне не очень удобно сейчас говорить, — сказал он почти шепотом. — Но я, кажется, влюбился.

— Отлично! — обрадовался отец. — Может, хоть теперь выбросишь из головы эту мисс Тауэр и заведешь нормальный роман. Расскажи, что за девушка.

— Пап, — ответил сын, — она такая замечательная, что я никак не пойму, что она во мне нашла.

— Вот тебе на! — рассердился отец. — Где твое самолюбие? Помнишь, как сказано в «Унесенных ветром»? «При наличии доблести репутацией можно и пренебречь». И насколько это у вас серьезно?

— Не очень понимаю, что ты вкладываешь в это слово, — сказал Сэнди, надеясь, что речь идет не о том, о чем он подумал.

— Ну, ты к ней серьезно относишься?

— Возможно. Очень даже возможно.

— Тогда женись, пока она не удрала.

— А ты не думаешь, что мне еще рано?

— Это никогда не бывает «рано», если речь идет о девушке твоей мечты, — поучал Сидни. — Если ты в ней уверен, то не упусти свой шанс. Не то кончишь, как я.

Врачам не терпелось выписать Аню домой. Не в последнюю очередь потому, что у нее кончался срок страховки.

Начиная со второго января Адам каждый день навещал ее в свой обеденный перерыв. Он был готов признать, что она уже достаточно окрепла, чтобы вновь встретиться с внешним миром. Сомнения, однако, вызывала перспектива ее возвращения в обшарпанную, неуютную квартиру в Уотертауне.

Лечащие врачи одержали верх. Единственное, что Адаму удалось, — это убедить их отложить выписку до субботы, чтобы он сам смог отвезти ее домой.

В воскресенье Куперсмиты решили позавтракать вместе с Розенталями. Джойс с Тони увлеклись модами в приложениях к «Нью-Йорк таймс» и «Бостон глоб», дети сидели в гостиной и смотрели «Метку Зорро», а Чарли выманил Адама на прогулку.

Едва они остались вдвоем, как он спросил:

— Адам, что с тобой происходит?

— Ничего особенного, — отвертелся тот. На самом деле его переполняли чувства к Ане, и сейчас ему больше всего требовалось с кем-нибудь поделиться, иначе можно было сойти с ума.

— Послушай, ты же знаешь, я не вру, когда говорю, что за все годы супружества с Тони я никогда не засматривался на других.

— Знаю, знаю, — перебил друг. — А на Аню Авилову ты только засмотрелся? Или было кое-что еще?

— Кто тебе сказал?..

— Идиот! — взорвался Чарли. — Ты что, забыл, что сам ее ко мне направлял? На другой день, как мы вернулись из Канады, ко мне поступила одна роженица. Надо было убить пару часов, и я прогулялся в психиатрию, чтобы взглянуть на твою Аню. Она пребывала на удивление в веселом расположении духа. Я сразу понял, что дело не в лекарствах, а в том, что в обеденный перерыв у нее побывал ты.

Адам понял, что попался, но ему не терпелось выведать побольше.

— Что конкретно она тебе сказала?

— Ничего компрометирующего, — улыбнулся Чарли. — Просто без умолку болтала о тебе. Она считает тебя помесью доктора Швейцера с героем-любовником.

— Перестань дурить, — рассердился Адам. — Я же с тобой серьезно говорю.

— Мне ты не кажешься серьезным, — возразил Чарли, неодобрительно качая головой. — Понимаешь, парень, мы с тобой выросли из подросткового возраста. Ты взрослый мужик с вполне взрослыми обязанностями.

— Знаю, знаю, — с болью произнес Адам. — Богом клянусь, Чарли, я обожаю Хедер. И Тони я очень люблю. Только…

— Только Аню ты любишь сильней, — закончил за него Чарли.

Адам беспомощно посмотрел на друга, словно спрашивая совета.

— Что ж, Куперсмит, — сказал тот, — можно, конечно, поехать в Саудовскую Аравию и принять мусульманство, тогда ты и четыре жены мог бы себе завести. В противном случае у тебя есть только один выход, достойный порядочного человека.

В голосе Чарли слышались нравоучительные нотки, и это начинало Адама раздражать.

— До чего же у тебя все просто! — не выдержал он. — Как тебе это удается?

— Это оттого, — сочувственно произнес Чарли, — что меня это дело никак не касается. Я могу смотреть на него объективно. И вижу, что у тебя действительно нет выбора.