Эрик Сигал - Сильнодействующее средство

11 сентября

Джерри, как всегда, прав. Переезд в Бостон оказался совсем неплохой идеей, даже лучше, чем мы с отцом предполагали. Во-первых, поскольку теперь я уже взрослая (метр семьдесят в ботинках), никто в студгородке не шушукается у меня за спиной и не тычет в меня пальцем. Многие первокурсники — мои ровесники, а один или двое — даже моложе.

Тут есть один математический гений пятнадцати лет из Бронкской спецшколы — и у него, вот счастливчик, полно сверстников для общения. А самое удивительное — это то, что он живет в общаге с другими студентами.

Кроме того, я здесь инкогнито. Это все благодаря Карлу, он договорился с пресс-службой института, чтобы не поднимали шумиху по поводу моего перевода.

В звездном сообществе Кембриджа, штат Массачусетс, не много найдется студентов, готовых платить по тридцать долларов за час занятий с отцом Изабель да Коста. Но, к счастью, устраивая мой перевод, Карл среди прочих выдвинул условие, что дважды в неделю я буду вести лабораторные занятия по физике с ребятами из подшефной школы. Это никак не помешает моей работе над диссертацией, Вот сама диссертация действительно потребует напряжения сил. Магистерский диплом и то был не из легких. А теперь надо предложить что-то еще более интересное — надеюсь, это будет менее спорный материал, если, конечно, в науке одно не обязательно предполагает другое. Невероятно, но в журналах до сих пор появляются нападки на меня за ту статью.

Папа говорит, что теперь, я знаю, что чувствовал Галилей, Это, конечно, шутка, но лишь отчасти.

В каком-то смысле Изабель да Коста жила двойной жизнью. С одной стороны, ее разоблачение теории «пятой силы» принесло ей мировое признание. Научный мир разделился на «за» и «против», и ее считали кто — выдающимся физиком, кто — слишком юным дарованием.

Однако для обитателей городка Массачусетского технологического института она была всего лишь одной из когорты выпускников, в поте лица трудившихся над докторской.

Как самую высокую похвалу Изабель восприняла появившуюся вскоре после ее публикации статью Карла Прахта в «Физическом обозрении», где он сообщал, что произведенные им повторные эксперименты подтвердили правоту выводов Изабель.

Время от времени кто-то из студентов приглашал ее поужинать в компании или сходить в кино, но Изабель была вынуждена ограничить свою личную жизнь факультетской комнатой отдыха, где стояло подобие кофеварки. Ее жизнь по-прежнему делилась между контролем за экспериментом — и контролем со стороны отца.

В Бостоне она познакомилась с целой плеядой молодых умов. Если они и не превосходили могучие интеллекты Беркли, то вносили мощную свежую струю, тем более что здесь числилось в штате не менее пятидесяти профессоров физики.

Весь факультет рвался в ее научные руководители. Все понимали, что, стоит Изабель начать разрабатывать какую-то тему, она обязательно откопает золотую жилу.

Как всегда, ей легко давались спецсеминары, отчего преподаватели вынуждены были все время быть начеку. Но им, судя по всему, это доставляло не меньшее удовольствие, чем ей. По правде говоря, Изабель еще никогда не была так счастлива.

Во всяком случае — в интеллектуальном смысле.

Уже в должности ассистента преподавателя она получила свой стол за перегородкой, благодаря которой он торжественно именовался «кабинетом». Какие-то основания для этого имелись, поскольку у нее теперь был свой телефон и компьютер, подключенный к институтской сети.

Полную противоположность устоявшемуся распорядку жизни Изабель являл суматошный график Джерри, бросавший его между городами, часовыми поясами и мотелями. Но он ни разу не пропустил звонка ей по телефону, причем всегда звонил в такое время, когда она могла свободно говорить.

Хотя они не виделись с середины лета, близость между ними все крепла.

Джерри рановато для своего возраста подписался на турнир для взрослых. Он регулярно проигрывал и постепенно стал воспринимать как достижение те этапы кубка, когда его не вышибали в первом же матче.

Хотя ему никак не удавалось улучшить свой рейтинг, поклонников у Джерри прибавлялось, особенно в лаборатории отца. То, что сын начальника делает карьеру в теннисе, давало его сотрудникам основание считать себя приобщенными к спорту. Сам того не ведая, Джерри все больше делался героем в глазах десятков физиков, ведущих малоподвижный образ жизни.