Владимир Маканин - На первом дыхании (сборник)

— А еще один компот можно?

Кассирша улыбнулась:

— Конечно, можно. Если есть деньги.

Жизненная нитка помедлила и на миг как бы задумалась, а затем поселила Валю в общежитии института, в комнате с номером 120. Все-таки круглая цифра. Заправлять и командовать в комнате с номером 120 — а жили они по четверо — стала Лариса Чубукова. Она была уже второкурсницей и, значит, имела некоторый опыт. Плюс властный характер. Крупная, крепкая, с чуть грубоватым лицом и толстой поэтичной косой. Такой вот тип студентки.

— Что это ты улыбаешься? — спросила Лариса появившуюся в комнате Валю Чекину.

Та, робея, вместо ответа сказала:

— Меня… Валечкой зовут…

Все остальные так и фыркнули, давясь смехом. Валя заалела, затем опомнилась и поправила себя и с этой минуты только так себя и называла:

— Валя.

Лариса Чубукова отметила поправку, чуть улыбнулась и спросила вторую девушку:

— А ты… Ну-ка представься теперь ты.

— Чечеткина.

— О господи. Да мы все на «ч»?

— Наверное, так и расселяли по комнатам. По алфавиту.

— А ты?

— А я — Цаплина.

— Тоже недалеко ушла.

— Конечно. Ведь «ц» и «ч» рядом, — охотно согласилась симпатичная Цаплина.

Так, вчетвером, девушки и стали жить. И весь первый месяц Лариса Чубукова звала их по фамилиям.

— Я не люблю всяких Машечек, Валечек, Женечек, — говорила она. — Во всяком случае, не с первого дня.

Разумеется, Ларисе было наплевать и на имена, и на фамилии — тут было важно нажать на новеньких, а как и чем нажать — для ее натуры было не так уж существенно. Через месяц Лариса сама удивилась своей причуде. И сама стала называть девушек по именам, а за ней и они все как бы получили разрешение на это.

Но Валя так и осталась для нее — просто Чекина.

— Извини, пожалуйста, Чекина. Что это ты развесила?

— Картинки. А что?

— Что за картинки? — Лариса гладила платье и будто бы даже не смотрела на развешанные над кроватью Вали репродукции. Они были простенькие, огоньковские, то есть вырезанные из вкладок журнала «Огонек». «Девятый вал». «Шоколадница». И всякое другое.

Валя улыбнулась:

— Разве нельзя?

И она заговорила восторженно:

— Девочки!.. Я люблю, чтобы было красиво! Приходишь — и глаз радуется. Да вы посмотрите-ка!

Но девушки смотрели только на Ларису. Молчали. А Лариса так же молча гладила платье.

Валя поникла:

— Но я правда люблю… чтоб все вокруг… было…

— Может быть, ты большая модница? — перебила Лариса.

— Нет, нет…

Ларисе было все равно, откуда атаковать непонравившуся первокурсницу. Пробуя пальцем утюг, Лариса как бы нехотя продолжала:

— Кстати, быть модницей — это совсем неплохо. Нельзя быть неряхой.

— Я не неряха, — сказала Валя тихим голосом.

— А я не уверена… — И Лариса заключила: — Ладно. Посмотрим. С этого понедельника будем считать, что началось твое дежурство.

И не только в это дежурство, но и в другие свои дежурства Валя убирала комнату по нескольку раз на день. Она убирала с особенной тщательностью, чувствуя, что за каждым шагом ее следят. Она ловила каждое слово Ларисы. Она всегда соглашалась с Ларисой и была как бы самой послушной. Но одно не переменилось.

— Висят!.. Ну вы подумайте! — сказала Лариса про картинки, вернувшись на следующий день с лекций.

Прикнопленные репродукции: медведи, сосны, лицо Незнакомки — все продолжало висеть большим цветовым пятном на стене. Лариса не допускала, что Вале не хочется снять их так уж сразу, так уж по-собачьи покорно, и что через неделю Валя их потихоньку снимет, улучив минуту, когда все уйдут и она будет одна. Но прошла неделя и две, а картинки были на прежнем месте.

— Вот она какая цаца, наша Валя!

И Лариса тут же строго спросила своим грудным и красивым голосом Чечеткину:

— У вас ведь на днях комсомольское собрание? Всего вашего курса, да?

— Да, — сказала маленькая Чечеткина, вся затрепетав.

Заканчивалась лекция по химии. Чечеткина шепнула Цаплиной — они сидели рядом:

— Я волнуюсь.

— А я, может быть, вообще не пойду на собрание, — сказала Цаплина.

— Что ты! Меня одну оставишь?

Хорошенькая Цаплина подумала, какую бы назвать причину.

— Я не ела, — сказала она. — Я хочу поесть.

— Ты обманываешь, — догадалась Чечеткина. — Ты не хочешь в это вмешиваться… Ой, десять минут осталось.

Цаплина тоже посмотрела на электрические часы, висевшие в аудитории:

— Собрание начнется сразу же?

— Да. После лекции.