Эльмира Нетесова - Последний шанс

Иван не пошел на процесс. Он сидел возле могилы Вари, ему не верилось в случившееся.

— Какая дикая нелепость, девочка моя! Ведь я уже ехал за тобой, чтоб забрать тебя с работы. Этот подонок опередил на считанные минуты. Кто мог предположить? Ты всегда была доверчивой, не имела врагов и не знала, что самой изощренной и непредсказуемой бывает месть негодяев…

А ночью он снова видел во сне Варвару. Она собирала цветы на лугу, сплела венок и, надев его на голову Ивана, сказала смеясь:

— Приди ко мне на могилу в день Ивана Купалы, в полночь, и мы снова будем вместе. Я никогда никому тебя не отдам. Слышишь, Ванюшка, я люблю тебя!

Друзья ни на один день не оставляли Ивана. Его куда-то увозили, уводили, вытаскивали из дома под любым предлогом, не давая оставаться в квартире одному. Он уставал от их внимания. Он хотел уединиться, побыть в тишине, сходить на кладбище к Варе. Но именно оттуда его уводили и увозили, не давая зациклиться, впасть в депрессию.

На работе, как назло, загружали так, что даже перекурить было некогда. Едва заканчивался рабочий день, Николай тащил к себе. У Анжелки снова не ладится с алгеброй.

— Помоги! Сам знаешь, у самого с математикой не ладилось. Никогда в ней не волок, все время «на шпорах» ехал. У дочки это по наследству, та же непруха. Помоги! — просил Ивана. Тот не мог отказать другу, ехал к нему, допоздна объяснял Анжелке задание, помогал решить задачу. И снова оставался ночевать на старом, скрипучем диване.

Вика готовила ужин на всех. Она уже училась на четвертом курсе и нередко рассказывала отцу о своих вздыхателях. С Николаем обе дочери были откровенны с самого детства, никогда не врали ему и ничего не говорили о себе матери. Вика лишь ночевала у Валентины. Как они уживались, старшая дочь старалась не рассказывать. Щадила нервы своих. Сама терпела молча.

Обе дочки с нетерпеньем ждали наступления лета, когда можно будет на целых три месяца уехать на дачу, лишь изредка появляясь в городе. Там, в тридцатикилометровой отдаленности можно было позволить себе все, что не позволялось даже дома родным отцом. Он не разрешал дочкам носить стринги вместо обычных трусов. Запрещал персинги, считал их пристрастием туземцев. Ту музыку, какую целыми днями слушали девчонки на даче, дома выключал без разговоров и стыдил за безвкусицу и бездуховность. Дочки не любили приезжать домой. Там нужно было идти в магазины и на базар, убирать квартиры отца и матери, готовить и стирать. Угождая отцу, носить старомодную, скучную одежду, общаться с назойливыми, любопытными соседями, каких интересовало все:

— Почему ваш отец один все время, или он не западает на женщин, потому что импотент? Или он «голубой»? — спрашивала пожилая баба.

— Да потому что умных нет! Все такие как вы, — дерзила Анжелка, скорчив соседке козью рожу. Та обижалась, уходила к себе и с неделю не приставала к девчонкам с вопросами.

Вика рассказала отцу, что у них на даче появились новые соседи. Купили давно продававшийся домик вместе с участком и теперь осваиваются.

— Кто ж такие?

— Семейство из Швейцарии или Швеции, я с ними мало общаюсь. В основном Анжелка дружит. Целыми днями там пропадает, — хохотнула Вика.

— А что? Прикольные людишки! Знаешь, пап, как увидела их впервой? Полола редиску. Закончила грядку, решила передохнуть, ну, разогнулась. Смотрю, жопа! Вся зеленая и в ромашку. Я не враз врубилась. Откуда она взялась на соседской грядке. Там ничего подобного никогда не росло. А тут такое — вдвоем не обхватить. Я, конечно, подошла поближе. И кашлянула, чтоб обратили на себя внимание не только задницы. Тут баба разогнулась. Ну, вся из себя. В ее одну чашку лифчика наша семья целиком могла бы поместиться вместе с диваном. А эти ее зеленые шорты в крупную ромашку, она не иначе как у слона арендовала. Та баба ткнула себя пальцем и сказала:

— Эльза! — и на меня смотрит. Я свое имя ей сказала, поняла, познакомиться хочет. Она что-то тарахтит, лопочет, я ни слова не пойму. А и как, если она по-русски не волокет. Ну, я ее треп и вовсе не понимаю. И вдруг из дома вышли двое. Ну, отморозки. Оба в черных очках, в плавках, в соломенных шляпах и босиком! Правда, круто? Ну, они тоже пытались мне что-то рассказать, но я не поняла. Тогда они вынесли магнитолу. Как врубили ее на всю катушку. У соседей даже с крыши коты разбежались. Классная крикуха! Веришь, меня мигом проняло! Чую, завожусь! И только в скоки понеслась, глянь Вика в своих стрингах примчалась. Велела с грядки уйти, чтоб укроп не потоптать. А потом тоже не выдержала и давай тусоваться вместе со всеми. Те двое лохов на ушах стояли, на руках ходили. Знаешь, как выделывались, такое в цирке за деньги не увидишь. А эта их Эльза тоже с ними отплясывала, да так лихо крутила всем, что у нее имеется. Задница, как перина, встряхивалась. Ну, кайфовая чмо. Веселая женщина! И мальчишки что надо! Натуральные! Пиво, как воду глушат. Нам с Викой предлагали, мы отказались. Поили их кофе, а потом до утра отрывались в натуре. Ну, крутая была тусовка. А через два дня к ним еще бабье возникло. Родня или друзья, кто их разберет. Мы в город умотались, потому что ты велел. Так соседи нас воздушными поцелуями вслед засыпали. Чужие люди, а какие свои! Знаешь, мне даже их не хватает. Я скучаю по ним, — призналась дочка, скульнув жалобно.