Альбер Коэн - Любовь властелина

— Великолепно, — сказал он себе на двадцать первом вдохе. — Мои поздравления, дорогой. А теперь — за работу, дружок.

Но прежде надо одним глазком взглянуть на «Трибуну», ну чтобы просто быть в курсе событий. Как он выдрессировал старика швейцарца, каждый день приносит ему «Трибуну» и «Пари-суар» в четыре часа минута в минуту! Да уж, он такой, спуску не дает! Открыв женевскую вечернюю газету, он пробежал глазами заголовки. Выборы в Бельгии, очередная победа монархической партии. Замечательно. Дегрель — яркая личность. Да, какие-то клеточки в его организме отзывались на идеи Дегреля, который собирался вскоре освободить Бельгию от жидомасонской мафии. Растленные души эти евреи. Взять хотя бы Фрейда с его теориями, высосанными из пальца, далеко же они могут завести! Ну ладно, за работу!

Он сел за письменный стол, наполнил бензином зажигалку, которая вовсе в этом не нуждалась (ведь он заправлял ее только вчера), но он так любил своего маленького друга, так хотел окружить его вниманием и заботой… Покончив с этим занятием, он снова взглянул в карманное зеркальце, чтобы не чувствовать себя одиноким. Полюбовался своим круглым детским лицом, честными голубыми глазами за стеклами массивных очков в роговой оправе, подправил тоненькие усики кисточками и круглую холеную бородку, бородку интеллигента — но творческого интеллигента. Великолепно. Язык не обложен. Нет, порядок, розовый, можно позавидовать. Великолепно.

— Неплохо, сир Дэм. И впрямь красивый мужчина, законной половине не на что жаловаться.

Он спрятал зеркальце в футляр из крокодиловой кожи, зевнул. Сегодня вторник, унылый день, сплошная безнадега. Еще три с половиной дня тянуть лямку. Чтобы утешиться, он снова взглянул на часы — браслет. Уверенный, что в четырех стенах за ним никто не следит, он быстро поцеловал его. Солнышко мое, сказал он браслету. Потом подумал об Ариадне. Да уж, он — муж красивой женщины, он имеет право трогать ее везде, и за грудь, и ниже спины, как хочет и когда хочет. Красивая женщина, предназначенная только ему. Честное слово, брак имеет свои преимущества. Да, вечером он не подкачает. Ну, хватит, пора за работу, ведь труд — святой закон природы. С чего начать? О боже, он совсем забыл, британский меморандум, на нем пометка «сверхсрочно». Ну и мерзавец Веве! Все ему срочно! Он полистал толстую папку. Двести страниц, вот свиньи! У них что, времени навалом, в этом Министерстве колоний? А сейчас сколько времени-то? Уже двадцать минут пятого. Больше полутора часов до шести. За полтора часа ему не прочитать двести страниц текста через один интервал. Он любит, когда у него времени с запасом, как минимум часа четыре, чтобы действительно погрузиться в работу, знать, что сможет завершить начатое, короче говоря, серьезно потрудиться. И кстати сказать, эту тягомотину нужно читать одним махом, чтобы иметь цельное представление. И к тому же, «сверхсрочно» ведь не означает «в тот же день»? Двести страниц, Боже милостивый! Гнусный Альбион! Ладно, прочтем тягомотину утром, всю сразу.

— Обещаю и клянусь, завтра утром, не откладывая! Как только пробьет девять часов, ты увидишь, старик. О-ля-ля, если вышеозначенный Дэм берется за дело, все горит огнем и стекла дрожат!

Он закрыл британский меморандум. Но унылая толщина папки так мозолила глаза, что в конце концов он, прищелкнув языком, отправил ее в лепрозорий. В самом конце дня ему подошла бы какая-нибудь легкая работа, что-нибудь освежающее. А ну, поглядим. Опять этот Камерун? Ну, тут делать нечего, а у него в запасе больше часа. Нужно заткнуть этим Камеруном дырку между большими досье. Да, но Камерун тоже срочный. Ладно, сделаем прямо сейчас.

— Да, чичас, — сказал он с бургундским акцентом, чтобы развлечь себя перед тем, как придется приспосабливать свой внутренний мир к внешнему воздействию.

Но ведь, закрыв британский меморандум, он мог вовсе о нем забыть! Это дело первостепенное. Не шуточки вам. Он открыл лепрозорий, достал оттуда меморандум, смело положил его в корзину для срочных досье, мысленно поздравил себя с правильным решением. Вот, по крайней мере, доказательство, что он полон энтузиазма первым делом завтра с утра приняться за меморандум. Спустя некоторое время он все же решил как-то смягчить неприятное ощущение и прикрыл меморандум женевской «Трибуной».

Вновь обретя безмятежное состояние духа, он набил трубочку, зажег ее, затянулся. Эта голландская смесь просто великолепна, такая душистая, надо отправить упаковку Вермейлену. Посасывая мундштук трубки, он быстренько произвел в блокноте расчеты, переведя сумму своего жалованья в бельгийские, а затем и французские франки — так сумма казалась еще значительней. Да, с ума сойти можно, сколько он зарабатывает! В десять раз больше, чем сир Моцарт!