Йозеф Рот - Иов

— Значит, еще несколько месяцев! — прошептал Мендл. — Время у меня есть.

Да, время у него было, ему предстояло жить еще довольно долго. Перед ним лежал большой океан. Он должен был пересечь его еще раз. Все большое море ждало Мендла. Его ждут весь Цухнов и окрестности: казарма, сосновый бор, лягушки в болотах и стрекозы на полях. Если Менухим мертв, то он лежит на небольшом кладбище и ждет его. Мендл ляжет на покой там же. Сначала он зайдет на подворье к Самешкину, собак он больше бояться не будет, да покажите ему хоть волка из Цухнова, он и его не побоится. Несмотря на жуков и червей, жаб и зеленых кобылок, Мендл сможет лечь на сырую землю. Будут громко звонить колокола и напоминать ему о вопрошающем свете в безумных глазах Менухима, Мендл ответит: «Я воротился, дорогой Самешкин, пусть другие странствуют по свету, мой белый свет умер, я возвратился, чтобы уснуть здесь вечным сном!» На землю опустилась синяя ночь, мерцают звезды, квакают лягушки, стрекочут стрекозы.

Так засыпал сегодня Мендл, зажав в руке завязанный узлами носовой платок.

На другой день утром он вошел в квартиру Сковроннеков, положил на холодную плиту на кухне сечку и сказал:

— Вот, госпожа Сковроннек, ваша сечка нашлась!

Он уже было хотел быстро ретироваться, но тут начала госпожа Сковроннек:

— Нашлась! Нетрудно ей было найтись, коли вы ее спрятали! Впрочем, вчера вы крепко спали. Мы еще раз выходили на улицу и стучали к вам. Вы уже слышали? Фриш из кафе-мороженого хочет сказать вам что-то очень важное. Немедленно отправляйтесь к нему.

Мендл испугался. Значит, вчера его кто-то все же видел, может, кто-то другой обворовал квартиру, и теперь подозревают Мендла. Может, деньги припрятала вовсе не Двойра, а госпожа Фриш, и он украл их. У него задрожали колени.

— Позвольте, я сяду, — сказал он госпоже Сковроннек.

— Две минуты можете посидеть, — ответила она, — мне пора начинать готовить.

— Что это за важное дело? — спросил Мендл, заранее зная, что она ничего ему не скажет.

Она наслаждалась его любопытством и молчала. Потом она посчитала, что его уже пора отсылать.

— Я в чужие дела не вмешиваюсь! Идите к Фришу! — сказала она.

И Мендл пошел, решив к Фришу не ходить. Там его могло ожидать только что-то недоброе. Оно и без того придет нежданно-негаданно. Он выжидал. Но после обеда должны были прийти в гости внуки Сковроннека. Госпожа Сковроннек послала его за тремя порциями земляничного мороженого. Мендл нерешительно вошел в лавку. К счастью, мистера Фриша не было. Его жена сказала:

— Муж имеет вам сообщить что-то очень важное, обязательно зайдите после обеда!

Мендл сделал вид, что не слышал сказанного. Сердце у него бешено билось, словно собираясь вырваться из грудной клетки. Он обеими руками пытался унять его. Вне всякого сомнения, ему грозило что-то нехорошее. Он хотел сказать правду, Фриш ему бы поверил. А если б не поверил, то ему грозила тюрьма. Он умрет в тюрьме. Не в Цухнове.

Он никак не мог выйти из околотка вблизи кафе-мороженого, бродя взад и вперед мимо лавки. Он видел, как возвращается к себе молодой Фриш. Он хотел повременить немного, но ноги сами понесли его в лавку. Он открыл дверь, которая привела в действие резкий звонок, и не нашел в себе сил закрыть ее за собой. Сигнал тревоги звучал непрерывно, и Мендл, оглушенный его громким звуком, оказался словно пойманным, связанным этим звонком и не мог стронуться с места. Мистер Фриш сам закрыл дверь. И в наступившей тишине Мендл услышал, как мистер Фриш говорит своей жене:

— Быстро содовую с малиной мистеру Зингеру!

Как давно уже Мендла не называли «мистер Зингер»! Лишь в это мгновение он понял, что долгое время его называли «Мендлом» только для того, чтобы оскорбить его. «Это злая шутка Фриша, — подумал он. — Всему кварталу известно, что этот молодой человек скуп, он сам знает, что я не буду платить за малиновую воду. Я не буду ее пить».

— Спасибо, спасибо, — сказал Мендл, — я ничего не пью!

— Вы не станете нам отказывать, — с улыбкой проговорила женщина.

— Мне вы не откажете, — сказал молодой Фриш.

Он повел Мендла к одному из тонконогих чугунных столиков и усадил старика в широкое плетеное кресло. Сам он сел на обычный деревянный стул, подвинулся к Мендлу и начал:

— Вчера, мистер Зингер, я был, как вы знаете, на концерте.

У Мендла упало сердце. Он откинулся назад и сделал глотательное движение, чтобы не испустить дух.

— Ну, — продолжал Фриш, — я много слышал разной музыки, но такого еще не бывало! Тридцать два музыканта, понимаете, и почти все из нашей местности. И они играли еврейские мелодии, понимаете? На душе теплеет, я плакал, вся публика плакала. В конце они сыграли «Песнь Менухима», мистер Зингер, вы знаете ее по пластинке. Прекрасная песня, не правда ли?