Йозеф Рот - Иов

— Дай сюда свою зеленую бумажку, письмо из Америки и положись на меня! — продолжал Каптурак. Стоявшие вокруг евреи закивали головами. — Поезжай домой сегодня же. Через пару дней я загляну к вам. Положись на Каптурака!

Стоявшие тут же евреи повторили:

— Можешь положиться на Каптурака, он не подведет!

— Какое счастье, — сказал Мендл, — что я вас встретил!

Все пожали ему руку и пожелали счастливого возвращения. Он пошел назад на базарную площадь, где его ждал Самешкин. Самешкин как раз собирался ложиться спать.

— С евреями ладиться только черту впору! — сказал он. — Так мы все-таки едем домой!

И они поехали.

Самешкин привязал поводья к запястью, собираясь немного вздремнуть. Пока он дремал, лошади перепугались, увидев тень от огородного пугала, которое какой-то проказник вытащил с поля и поставил на краю дороги, и пустились вскачь. Подвода, казалось, летела не касаясь земли. Вот сейчас, подумал Мендл, она вспорхнет и улетит. Сердце его тоже пустилось в галоп. Ему почудилось, что оно сейчас выскочит из его груди и умчится вдаль. Самешкин вдруг громко выругался. Передние копыта лошадей еще касались дороги, но подвода уже летела в канаву, Самешкин упал на Мендла Зингера.

Они выбрались из канавы. Оглобля была сломана, одно колесо отскочило, в другом не хватало двух спиц. Придется провести ночь здесь, решили они, утром будет видно.

— Вот так начинается твое путешествие в Америку, — сказал Самешкин. — И что вы все ездите по свету! Черт носит вас с места на место. Вот мы, к примеру, живем, где родились, только если война начнется, так уж тогда поедем в Японию!

Мендл Зингер не ответил. Он сидел на обочине рядом с Самешкиным. В первый раз за свою жизнь сидел Мендл Зингер на голой земле рядом с крестьянином, и случилось это глухой ночью. Он смотрел на небо и звезды и думал: там, за ними, сам Бог. Все это Господь создал за семь дней, но если еврею вздумается поехать в Америку, так на это уйдут годы!

— Видишь, как красиво? — спросил Самешкин. — Скоро начнется жатва. Нынче год хороший. И если все пойдет так хорошо, как я думаю, осенью я куплю себе еще одну лошадку. Что-нибудь слышно о твоем сыне Ионе? Вот он в лошадях разбирается. Он-то не такой, как ты. Может, тебя твоя баба обманула?

— Все может быть, — ответил Мендл.

Он вдруг почувствовал какую-то легкость, все стало доступно для понимания, ночь освободила его от предрассудков. Он теснее прижался к Самешкину, точно тот был ему братом.

— Все может быть, — повторил он, — никчемный народ эти бабы.

Неожиданно Мендл всхлипнул. И заплакал Мендл, сидя глухой темной ночью рядом с Самешкиным.

Крестьянин прижал ладони к глазам, ему казалось, что он сам сейчас заплачет.

Немного погодя он положил руку на худые плечи Мендла и тихо сказал:

— Спи, еврей, тебе нужно выспаться! — И он еще долго сидел так, а Мендл Зингер спал, похрапывая во сне. Лягушки не умолкали до утра.

Спустя две недели к дому Мендла Зингера подкатил, поднимая тучи пыли, небольшой двухколесный экипаж, в нем сидел нежданный гость. Это был Каптурак.

Он сообщил, что бумаги уже готовы. Если через четыре недели придет из Америки ответ от Шемарьи, называемого также Сэмом, то отъезд семьи Зингеров будет обеспечен. Только это и хотел сообщить Каптурак да еще то, что предпочел бы получить сейчас двадцать рублей задатка, а не ждать, пока придут деньги от Шемарьи.

Двойра вошла в сколоченный из гнилых досок сарай, стоявший посреди маленького двора, стянула через голову кофту, достала спрятанный на груди завязанный узлом носовой платок и отсчитала восемь рублей монетами. Потом она снова натянула кофту, вернулась в дом и сказала Каптураку:

— Тут все, что я смогла занять у соседей, берите то, что есть.

— Ладно, раз вы мои старые клиенты, пусть будет так! — сказал Каптурак, вскочил в свой легонький желтый экипажик и тотчас же скрылся в клубах пыли.

— У Мендла Зингера был Каптурак! — говорили в городке.

— Значит, Мендл едет в Америку.

И в самом деле, путешествие Мендла Зингера в Америку уже началось. Все давали ему советы, как уберечься от морской болезни. Появилось несколько покупателей, желавших осмотреть домишко Мендла. Они предлагали за него тысячу рублей, сумма, за которую Двойра готова была отдать пять лет своей жизни.

Но Мендл Зингер сказал:

— Ты знаешь, Двойра, что Менухиму придется остаться? Где же он будет жить? Через месяц Биллес выдает свою дочь за музыканта Фогля. Пока у молодых не появится ребенок, они смогут присмотреть за Менухимом. А за это мы дадим им жилье и не возьмем с них денег.