Николас Дикнер - В поисках утраченного

Вооружившись различными инструкциями и отверткой, она препарирует трупы, спасает лучшие органы и собирает их в один компьютер. Не имея аппаратуры для тестирования отдельных деталей, она вынуждена действовать методом проб и ошибок, а ошибок так много. Каждая новая попытка преподносит ей очередной сюрприз. Компьютер симулирует работоспособность, а потом вдруг замирает. Источник питания выплевывает клубы дыма и фонтаны искр. Материнская плата шипит, как форель на сковородке. Печатные платы взрываются, транзисторы разлетаются в разные стороны. Не выдержав столь варварского обращения, большинство деталей, еще более обугленных, быстро отправляется обратно, в мусорную кучу.

Любой другой давно сдался бы, но только не Джойс. Каждый раз, когда хочется выбросить белый флаг, она смотрит на прикнопленную к стене газетную заметку о Лесли Линн Дусет, маленькую проповедь в несколько строк. Джойс повторяет себе, что не должна сомневаться, что не имеет права сомневаться. Вера — хрупкая штука. Стоит только начать задаваться безобидными вопросами, как вскоре теряешь контроль и подвергаешь сомнению всё: лишения, бессонные ночи, легендарных предков, воспоминания, надежду, смысл существования.

Лучше сосредоточиться и работать, не задавая вопросов, ночь за ночью, печатная плата за печатной платой.

По радио закончили передавать новости. «11.07, — объявил диктор, — и вы слушаете Си-би-си!» Джойс выключает радио и с волнением включает Уильяма Кидда, сорок третья попытка оживления. Каждый раз Джойс не знает, чего ожидать. Вчера, например, Рыжая борода (№ 42) взорвался из-за короткого замыкания, чуть не устроив пожар в квартире. Несколько недель назад Эдуард Тич (№ 37) расплавился до компактного куска пластмассы. Что касается Сэмюэла Беллами, Фрэнсиса Дрейка, Франсуа Л’Оллонэ и Бенджамина Хорниголда — попытки № 03, 09, 13 и 24 соответственно, — то они более прозаично сожгли все свои предохранители.

Джойс скрещивает пальцы, произносит краткую молитву в память Мэри Шелли и щелкает выключателем. Через несколько секунд цепи оживают.

Склонившись над внутренностями компьютера, Джойс внимательно прислушивается. Вентилятор источника питания мурлычет, как сытый кот. БИОС своевременно начинает работать, оперативная память невредима.

Все идет слишком гладко. Джойс пятится, готовая к худшему.

Как ни странно, ничего плохого не происходит.

Ни взрыва, ни шипения, ни вспышек. Только ровный гул вентилятора. Джойс недоверчиво следит за мигающим на экране курсором.

Уильям Кидд терпеливо ждет инструкций.

НОА ТОЛЬКО ЧТО ЗАКОНЧИЛ третий археологический семестр, и ему все труднее поддерживать в себе жажду знаний. На самом деле он успел убедиться в том, что покинул Саскачеван и проехал тысячи километров ради одной из скучнейших наук в мире.

Он всячески демонстрировал, что считает лекции интересными, но, честно говоря, методы раскопок оставляли его равнодушным, на аналитической археологии он засыпал, проблемы терминологии казались ему крайне утомительными, а курс профессора Скотта «Предыстория аборигенных народов» его просто травмировал.

Эдмонд Скотт явился прямиком из XIX века. Злопыхатели даже уверяли, что он лично знал великого индейского вождя Сидящего Быка. С 1969 года в почти пустой аудитории Скотт упорно читал один и тот же курс, иллюстрируя лекцию панорамой алгонкинов, сиу и нутка, как будто обсуждал коллекцию дохлых рыб, плавающих в банках со спиртом.

Этот сухой, равнодушный подход к науке потряс Ноа.

Впервые за долгое время он подумал о старых морщинистых индейцах чипевайан, обитавших в трейлере его матери. С тревожащей четкостью он вспомнил все названия резерваций, сложности своей генеалогии и наиболее деликатные пункты «Индейского акта». Этим приблизительным обрывочным знаниям, благоухающим сеном и моторным маслом, не было места в учебной аудитории.

Ноа боялся, что, изучая курс Эдмонда Скотта, он совершает страшное предательство своего аборигенного происхождения. Он искал совета в различных трудах по этике археологии, но подобный конфликт интересов нигде не упоминался. Придется бороться с угрызениями совести в одиночку.

Ноа уже подумывал бросить университет, когда один приятель посоветовал ему записаться на курс Томаса Сен-Лорана, сказав, что это «именно тот курс, который необходимо было бы изучить, если бы до конца света осталось время только на одну учебную дисциплину».