Дмитрий Липскеров - Родичи

— Что с ним?!! — изумился полковник.

— А так его убить хотели, — пояснил санитар с вареником вместо лица. Явно, что вареник был с вишней.

— Как убить!!! За что?!!

— Алеха сбрендил, саданул доктора дубинкой по голове, черепуха и треснула. Она что, она не гранитная, известно.

— Да кто он такой, Алеха?! — вскричал Бойко.

— Охранник наш, — ответил санитар с лицом как вареник и выдохнул густо, отчего Ивана Семеновича чуть не вырвало.

— Ну, иди отсюда, иди!

— Так точно, — отрапортовал санитар.

Уже в дверях он предложил, если душа запросит, сбегать.

— Куда? Ночь на дворе!

— Знаем куда, есть места. Вы только на кнопку жмите!

Ушел.

Иван Семенович сел в постели и стал вглядываться в лицо хирурга Боткина. «Вот, действительно, не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — подумал Бойко. — Живем как на войне».

Почувствовав нужду, полковник поднялся с кровати и осторожно, мелкими шажками, отправился в туалетную комнату, где ясно ощутил ужас перелома правой руки. Левой получилось мимо, как ни целился.

Полковник шепотом выматерился. Возвращаясь к кровати, он размышлял о том, что стреляет с двух рук одинаково, а тут все «в молоко».

Отхлебнул киселя, еще раз поглядел на книжку какого-то Роговского и вспомнил о жене. От сего воспоминания слезы навернулись на глаза офицера.

— Машеньке-то, Машеньке никто не сообщил! — проговорил он вслух и бросился к шкафу, где висел пиджак. Попутно саданул аппаратом Илизарова по спинке кровати Боткина, закусил от боли губу, добрался до пиджака и выудил левой рукой мобильный телефон.

Чтобы набрать номер, ему пришлось сесть и положить трубку на колени.

— Ах, Машенька, Машенька, — бормотал полковник, тыкая указательным пальцем левой руки в мелкие кнопки.

Ответили сразу.

Мягкий, любимый голос с трещинкой.

— Ваня, ты?! — взволнованный до предела.

— Я, милая, я… — Глаза полковника вновь наполнились морем.

— Где ты, родной, я с ума схожу! Мне сказали, что твоего шофера убили!.. А от тебя вестей никаких, никто ни слова про тебя!..

— Прости, золотко! — Слезы обжигали полковничьи колени, но сам он был беспредельно счастлив этой минутой. Ему казалось, что тело его может превратиться в радиосигнал и теплой волной укрыть встревоженную Машеньку, отогреть ее сердечко.

— Со мной все в порядке, — сказал, стараясь не выдавать сильнейшего волнения. — Сегодня не приду, ты уж прости меня, любовь!

Связь неожиданно оборвалась — ушла «зона». Сколько еще ни пытался полковник настукать на телефоне номер, звонок срывался.

Он немного успокоился и лег. Стал думать о Машеньке, жене.

Он вспомнил, как познакомился с ней в ЦПКиО им. Горького в Москве…

Иван Семенович, будучи уже тридцати двух лет от роду, праздновал звание майора и в компании сослуживцев отправился в Парк культуры. Сначала хотели крутануться на «чертовом колесе» и выпить шампанского, а потом серьезно посетить бар «Пльзень» и там добрать чешского разливного пива, укрепив его водочкой один к трем…

Он увидел ее, когда кабинка достигла вершины колеса.

Тоненькая, совсем еще девочка, в белом платьице, она стояла, запрокинув голову, и смотрела в небо.

«Господи! — взмолился свежеиспеченный майор. — Только стой так и смотри!»

Она стояла и смотрела, а он усилием воли старался ускорить вращение колеса. А потом она опустила голову и пошла себе по дорожке прочь.

А он чуть не заплакал…

Когда колесо вернуло его на землю, он побежал к тому месту, где еще несколько минут назад трепетало белое платье… Он обегал весь парк, но так и не нашел ее, а потому возвратился на то место, откуда она смотрела в небо, и вдруг ощутил слабый запах лаванды.

Это ее запах, понял майор и, словно собака, сначала медленно, затем все быстрее устремился к набережной, улавливая ноздрями молекулы лаванды.

Она сидела на гранитных ступенях возле самой воды, и некоторое время он любовался ее шеей, нежными прядками волос, выбившимися из высокой прически.

— Зачем же вы ушли? — спросил майор, и она обернулась.

Ей было от силы лет семнадцать. Большие темные глаза смотрели на майора без удивления.

«Я женюсь на ней», — понял майор, когда разглядел веснушки на обнаженных плечах. Он знал наверняка, что, когда разденет ее, веснушки будут разбрызганы по всему телу. А еще он знал, что проживет с ней всю жизнь и каждую ночь будет пытаться слизнуть солнечные брызги…

— Меня зовут Мария, — улыбнулась, дав посмотреть на белые зубы и язычок.