Дмитрий Липскеров - Русское стаккато — британской матери

— Развился?

— Нет, — по-детски ответил Гаврилофф.

— Вы лишили моего сына будущего, — очень спокойно произнесла Лизбет.

— Я понимаю, — сокрушался русский. — Я верну вам все деньги!

— Вы получили наследство?

— Я понимаю…

Неожиданно профессор вскинулся, отчего брюки его задрались до самых колен.

— Но ваш сын обладает необыкновенным чувством ритма и тонким пониманием благородного звука!

— Что это означает?

— Он мог бы без особого труда овладеть группой ударных инструментов! Его возьмут в любой оркестр с таким уникальным чувством ритма!..

— Спасибо, — ответила Лизбет и вышла из класса. Вечером у нее состоялся разговор с сыном.

— Знаешь ли ты, что у тебя отсутствует слух?

— Насколько я помню, — ответил Роджер, — ты говорила, что в семье никто не мог спеть даже «Боже, храни королеву»!

— Зачем же ты на протяжении стольких лет тратил время попусту?

— Я люблю музыку.

— Ну и ходил бы на концерты! Я вложила столько денег в твое обучение!

— Мы вложили!

— Чем же теперь ты будешь заниматься?

— У меня исключительное чувство ритма, — сказал Роджер и почесал щеку, раскорябывая маленькие прыщике на коже.

— Профессор говорил.

— Я буду играть на треугольнике!

Лизбет глянула на сына внимательно, пытаясь понять, не издевка ли его слова. Но Роджер был очень серьезен, продолжал, не замечая, царапать щеку и смотрел в окно, как в собственную душу.

— Я сам создам себе инструмент! — с верой произнес подросток. — Он будет великолепен!.. Я соединю металлы и добьюсь ангельского звука!

Лизбет смотрела на сына и не узнавала его. Впервые он говорил искренне, с таким воодушевлением, которого она и подозревать в нем не могла.

— Лучшие оркестры мира будут наперебой приглашать меня! — продолжал Роджер. — А композиторы станут создавать для треугольника сольные партии!.. Я выведу этот инструмент на высочайшие рубежи! И имя свое я прославлю в веках!

Позже, уже лежа в кровати перед сном, Лиз анализировала эмоциональный всплеск сына и признавала, что сие амбициозное устремление Роджера — первое в его жизни. Уж не выплеск ли это гормонов? — задалась она вопросом.

На следующий день Костаки попросил отпереть закрытые за ненадобностью комнаты, сказав, что займет их под лабораторию.

— Смотри, чтобы дом не сгорел, — подтрунивала мать.

— Ничего не обещаю, — отвечал Роджер.

«Ишь, и чувство юмора откуда-то взялось!» — отметила Лиз.

Но ответ подростка вовсе не был шуткой. Роджер не исключал возможности, что дом может и сгореть.

Далее сын затребовал колоссальную сумму денег и на удивление матери объяснил:

— Я прошу не на развлечения, а на лабораторию!

— Такая большая лаборатория? — подтрунивала Лизбет.

— Представить список оборудования?

— Не обязательно. Чек устроит?

Роджер кивнул.

— Хочешь, вычти эти деньги из моего наследства!

— Это благородно…

В течение последующих двух недель Роджер собрал по всему Лондону каталоги фирм, торгующих сталелитейным оборудованием. Он обзвонил все поочередно и сделал необходимые заказы.

Пока дом заполнялся огромными коробками, Костаки штудировал толстенную книгу «Сталь и ее сплавы». Он глотал это скучнейшее сочинение запоем, будто какой-нибудь детективный роман. Попутно у него возникали вопросы к автору, но тотчас он сам давал на них ответы, записывая какие-то мудреные формулы в тетрадь.

Лаборатория обрастала необходимым оборудованием, а Роджер в это время встречался с какими-то индусами, секретничал с ними, ругался, передавал деньги.

Однажды он заявил матери, что срочно отправляется в Индию, и отбыл, несмотря на все протесты Лизбет: «Без прививок и провожатого!..»

Мать была права. На четвертый день пребывания в Дели Костаки заболел малярией и провалялся в какой-то тухлой гостинице почти четыре недели. Все это время к нему приходили разные грязные люди и чего-то требовали.

Выздоровевший подросток походил на фонарную тень, а ладони его принялись потеть еще более. Зато Костаки получил за сорок тысяч фунтов упрятанные в специальный контейнер пять граммов радиоактивного бериллия.

Безо всяких проблем он доставил контрабанду в родной Лондон и поместил ее в своей лаборатории.

Следующий этап оказался чрезвычайно легок. Подросток купил в ювелирном квартале у евреев слиток серебра в четыреста граммов, слиток платины — небольшой — и кусок мельхиора. Евреи были довольны сделкой…

Роджер изготовил формы для плавки. Позже он рассказывал, что конфигурации пришли к нему ночью во сне.