О'Санчес - Я люблю время

– Женщинам некрасиво задавать такие вопросы. Но тебе я по-честному отвечу: двадцать два. А тебе?

– Мне больше.

– Ясно, что больше, ну а все-таки? Тридцать есть?

– Светик, я не помню.

– Не помнишь?

– Не помню. От всего моего возраста остался только рассеянный склероз, да зависть к твоей юности. – Света недоверчиво хихикнула.

– Уж ты скажешь. Нет, ты очень даже вполне: стройный, красивый, мощненький такой, на старикашку и на больного не похож. И не толстый, самое главное. И гораздо младше… – Света запнулась и покраснела. – Ой, мамочки, как мне стареть не хочется, кто бы только знал!

– Ну так и не старей.

– Да я бы рада, но ведь так не бывает. Как представлю, что когда-нибудь мне будет двадцать пять… А потом и вообще тридцать! Кошмар! Мужчинам-то хорошо, они и в тридцать – считай что молодые… Почти.

– Что, боишься?

– Ужас как боюсь!

– Хм… Ладно, я подумаю. – Света не совсем поняла смысловой переход в словах Филарета, но с готовностью всполошилась:

– Что такое? Что, Филечка, я тебе мешаю думать, да? Извини, пожалуйста, я не хотела. Хочешь, я всю дорогу буду молчать как мышка?

– Ты очень хитрая мышка. Предложение помолчать весьма хорошее, но, во-первых, оно тебе не впору, а во-вторых, мы уже приехали. Узнаешь «кирпич»?

– Да, узнаю, да. А почему не впору?

– Потому что твой речевой аппарат не приспособлен к бездействию и говорлива ты как два футбольных комментатора. Выходи, а я пока расплачусь.

Такси отчалило, и Филарет со Светой чинным прогулочным шагом двинулись по проложенному намедни маршруту.

– По мороженому?

– Ни за что! Нет, нет, нет! Я боюсь располнеть.

– Понятно, тебе какое? – Все было как в прошлый раз: теплый и солнечный день, скудный ассортимент в тележке у мороженицы, запах свежей, не успевшей покрыться зноем и пылью зелени, роликовые конькобежцы, увлеченно рассекающие по асфальтовым дорожкам и полянам, только сейчас шли они вдвоем, а не втроем, Света и Филарет, и оба, похоже, были весьма довольны этим обстоятельством.

– Филечка, а нам нужно опять по сторонам глазеть и высматривать необычное, или иногда и на тебя можно взглянуть?

– Можно и на меня. Но умеренно. Елки… Времени – довольно близко к часу, но все еще не половина второго, а жаль. Я почему-то рассчитывал, что дорога займет куда больше времени, а сегодня и пробок не было, и почти все светофоры нам улыбались.

– А почему? Что должно быть в половину второго?

– Да, понимаешь… Я заранее договорился со смотрителем одной из мачт, как ты их называешь, на внутренний осмотр, но им ведомственные инструкции запрещают пускать внутрь посторонних людей, тем более, что сам он, смотритель, до понедельника выходной. Его же сменщик, который там сейчас сидит, футбольное поле от покражи сторожит, уходит сегодня рано, где-то в пределах четверти второго. Сталкиваться с ним не то чтобы фатально, однако… не желательно, ну, просто чтобы не объясняться, что где и почем, – так мне порекомендовал Виктор. Берем на все-про-все резервные четверть часа – и… Видишь, это ключ, который мне Виктор передал. Как это какой Виктор? Чем ты слушаешь, я же о нем и рассказываю: сторож, приятель мой. Именно этим ключом мы откроем дверь, и я осмотрю внутренности мачты: у нас с Велимиром есть данные, что именно в ней, где-то наверху, могут храниться интересующие нас документы. Понятно?

– Да. И что тогда?

– Дело будет так или иначе завершено. Если найдем подписи на документиках – а я чувствую, что найдем, – получим очень много денег. Не найдем подписи, но обнаружим документы – получим просто много денег. Пить хочешь?

– Ой, как я хочу, чтобы там были подписи! – Света в восторге затопала кроссовками по асфальту, у нее получалась очень быстрая дробь, почти как у чечеточников, несмотря на то, что коленки она вскидывала довольно высоко. Филарет представил на секунду эту же сцену, но вместо джинсовых брюк на Свете мини-юбка…

– Филечка, почему ты так тяжело вздохнул? Ты боишься, что там нет этих дурацких подписей?

– Примерно… Так ты хочешь пить? Как у тебя с жаждой?

– Да, я бы попила чего-нибудь холодненького А мы не опоздаем?

– Не опоздаем, напротив – лишнее время избудем, в безделье проведем. Сядем вон там под зонтиком, попьем минералки или лимонаду. А хочешь – кофе?

– Что ты, я в такую жару кофе не пью, и от него цвет лица портится. Нет, я конечно с удовольствием могу иногда выпить чашечку, но только не в такую жарк… Что такое, Филечка? – Девушка уже успела расположиться в тени под зонтиком уличного кафе, положила на соседний стул сумочку, с явным намерением извлечь оттуда набор для походного макияжа, но Филарет вдруг напрягся и стал теребить ее за запястье. – Филечка, что такое? Что-то случилось?