Грэм Джойс - Реквием

Они опять поменялись местами. Фигура приближалась к нему, ее явственно различимый черный хвост шелестел, проползая по ковру в проходе. Демон прижимал что-то к груди. Это были две пластиковые бутылки, наполненные грязно-желтой жидкостью.

Тварь была все ближе к Тому и убыстряла шаг. Том попятился, и еще раз все поменялось: он отступал от алтаря, а оттуда на него наступал джинн. Их взаимное положение стало меняться постоянно. Не успевало сознание Тома зафиксировать одно из них, как джинн догонял его уже с противоположной стороны, пока Том не оказался между двумя джиннами, приближавшимися одновременно с двух сторон.

Джинн был уже так близко, что Том смог разглядеть его лицо. Это было его собственное лицо. И тут эта тварь набросилась на него.

Но в самый момент их соприкосновения все звуки затихли. Свечи перестали гореть, хотя никто их не тушил. Вместо пламени над ними появились огоньки, напоминавшие маленькие белые цветы, которые быстро распускались и разгорались, и вот отдельные белые цветы-фонарики слились в единую стену ослепительного света. За этой стеной послышался чей-то далекий крик, постепенно возраставший по тону до сверхъестественной высоты. Под действием этого крика в стене света стали появляться трещины, которые быстро расширялись. Стена рушилась, и в образовавшуюся брешь пролилось время, так что над каждой из свечей вновь загорелось обычное пламя. Том внезапно понял, что крик исходит из его собственного горла. Он уронил бутылки с бензином, они покатились по полу. Налетев на железный подсвечник с дюжиной горящих свечей, он опрокинул его, и тот упал прямо на бутылки.

Том, шатаясь и задыхаясь, выбрался из церкви. Поблизости никого не было. Кейти ушла.

— Это была ты, Кейти, — бросил Том в сгущавшуюся темноту. — Это с самого начала была ты.

Со стороны Дамасских ворот донесся нарастающий шум. Раздались выстрелы. Из открытых дверей церкви потянуло дымом. Том скатился по ступеням и с трудом поднялся на ноги. Поблизости не было ни души. Никто не видел, что церковь горит. Том побежал к Дамасским воротам.

Когда Шерон, Ахмед и Тоби, пройдя по улице Ха-Невиим, достигли Дамасских ворот, крики протестующих стремительно нарастали. Небольшой отряд солдат оттеснил демонстрантов к арке Крестоносцев. Толпа была вынуждена отступить по узкой бетонной перемычке, пересекавшей высохший ров. Между тем с улицы к стенам Старого города прибывало все больше и больше арабов. Покрытые потом лица демонстрантов освещались цепями китайских фонариков, свисавших со стен. Подходившие со стороны города напирали на Ахмеда, Тоби и Шерон, заставляя их двигаться в сторону арки.

— Это плохо, — резюмировал Ахмед. — Очень плохо.

— Что-то горит, — сказала Тоби, указав на клубы дыма, тянувшиеся со стороны церкви Святого Павла. — Они подожгли церковь.

Они услышали, как в толпе говорят о том, что во время демонстрации сторонников ХАМАСа в Восточном Иерусалиме был убит солдат. В ответ солдаты стали стрелять в демонстрантов и убили молодую девушку. Подогретая слухами толпа у Дамасских ворот начала теснить цепочку израильских новобранцев, выстроившихся перед воротами.

— Пора уходить отсюда, — сказала Тоби.

— Смотрите! — ликующе воскликнула Шерон, указывая на фигуру, прижатую толпой к стене под аркой Крестоносцев. — Это твоя рубашка, Ахмед?

Ахмед в смятении лишь кивнул. Это и вправду был Том, в его рубашке и обритый наголо.

— Надо вытащить его из толпы, — сказала Шерон.

Но добраться до Тома было невозможно. В толпе заговорили о том, что евреи подожгли церковь Святого Павла, чтобы обвинить в этом арабов, а христиане в отместку отправились жечь мечеть. Ахмеда охватила паника.

— Я не могу здесь оставаться, — говорил он свистящим шепотом. — Посмотрите на этих людей. Каждый пятый из них — джинн!

Тоби взяла его за руку:

— Держись ближе ко мне.

— Я боюсь этой ночи.

— Я тоже, — ответила Тоби. — Я тоже.

Цепь солдат неожиданно распалась, и толпа, прорвавшая ее, радостно взревела и рванулась вперед. Некоторые под ее натиском попадали на колени. Два человека спрыгнули в ров, чтобы не быть раздавленными. Люди, находившиеся рядом с упавшими, стремясь помочь им, отпихивали окружающих. Все больше арабов подходило к воротам, в толпе становилось все более тесно и жарко, напряжение росло. Атмосфера зарождающегося насилия сгустилась над толпой, как дым от горящей автомобильной покрышки. Сверху донесся топот ботинок — новый отряд солдат занял позицию на стене и припал к бойницам, нацелив дула пулеметов на толпу.