Сью Кид - Кресло русалки

Он снова услышал въедливый звук пилы, на этот раз издалека. Он рождал зуд в груди. Преподобный Энтони задумчиво изучал календарь. Уит заметил пучки белесых волос на костяшках его пальцев. Над ним застыла в вечном падении книга, которую читала Дева Мария.

Зачем он здесь, в самом деле?

Что, если он оказался здесь не для того, чтобы примириться с Богом, который был одновременно здесь и не здесь, а скорее чтобы приобрести своего рода невосприимчивость к жизни?

Что, если он перепутал озарение с богадельней?

Что, если больше святости было в том, чтобы не упускать ту, другую жизнь?

Аббат сказал, что он примет обеты, ибо Бог желанен его сердцу, и он правда желал Бога, но – теперь он это знал – Джесси он желал больше.

И от этого было никуда не деться. Ему не позволила бы этого не только его плоть и сердце, но и душа тоже. Она старалась что-то сказать ему. В этом он был уверен. Находясь здесь, он прочно усвоил, что душа постоянно хочет выговориться, причем обычно в умопомрачительно загадочных формах – в снах, в путанице чувств и впечатлений, одолевавших его, когда он был один на болотах, а случалось, и в телесных проявлениях, так что он в свободные от поездок на болота дни старался как можно больше времени проводить в обществе других монахов, помогая им плести сети. Однако самым неотвязным языком души было желание. Порой сердце хотело того, что требовала душа.

– Полагаю, День Иоанна Крестителя лучше всего, – сказал его преосвященство.

– Простите, преподобный отец, но я не могу назначить дату сегодня. – Уит высоко поднял голову, скрестил руки на груди и широко расставил ноги поза главнокомандующего, которую он всегда использовал в суде во время вынесения приговора. Судебный обозреватель как-то сравнил его с Нельсоном на носу корабля в разгар битвы. – Не могу, потому что не знаю, смогу ли когда-нибудь вообще принять обеты. Не знаю, желанен ли Бог моему сердцу.

В кабинете воцарилась полная тишина. Она тяжело давила на барабанные перепонки, как в поднимающемся сквозь облака самолете. Преподобный Энтони подошел к окну и остановился перед ним спиной к Уиту.

Долгие минуты протекли, пока он наконец не обернулся.

– В таком случае ты навсегда обрекаешь себя на кромешную тьму. Побудь здесь столько, сколько понадобится, чтобы вновь обрести веру и принять решение. Да будет с тобой Господь.

Он поднял руку в знак того, что аудиенция окончена.

Бредя обратно в свой коттедж, Уит думал о бесчисленных мелочах на острове, которых ему будет не хватать. Аллигаторах, курсирующих по протокам, так что из воды выступали только их бугристые глаза. Устрицах, которые, когда никто не видит их по ночам, открывают свои раковины. Но больше всего о белых цаплях, взлетающих с болота в накидках из солнечного света.

Я начала одна плавать к болотному островку на птичьем базаре в старом каноэ Хэпзибы, приплывая туда задолго до появления Уита. Обустроила себе местечко, где чувствовала себя в укрытии, наедине с синими крабами и бродящими по мелководью белыми цаплями. Весь остаток марта и первые две недели апреля я уезжала на островок почти каждый день, сгорая от желания видеть Уита, но влекомая и ненасытной жаждой одиночества.

Я сказала матери правду, по крайней мере отчасти: я плаваю в каноэ по протокам, поскольку мне нужно время кое-что обдумать. Она немедленно уцепилась за это, придя к выводу, что я думаю о своем браке. Она заметила мое обручальное кольцо в игольнице и не упускала случая спросить: почему Хью так быстро уехал с острова и почему больше не звонит? Я говорила теперь по телефону только с Ди, каждую неделю, и она, словно заподозрив что-то в связи с моим затянувшимся отъездом из Атланты, не упоминала об отце.

– Что, семейные проблемы? – подпустила очередную шпильку мать и, прежде чем я нашлась что ответить, продолжила: – И не пытайся отрицать. Это у тебя на лбу написано, и я не понимаю, как ты собираешься уладить дела, если останешься здесь и будешь шляться по протокам.

И так изо дня в день.

Даже когда однажды Кэт и Хэпзиба заявились вместе, мать свернула на эту тему и принялась расписывать подробности моих ежедневных отлучек.

– В самом деле, – сказала она им, – сколько можно заниматься всякой ерундой? Она словно в детство впала, когда они с Майком по целым дням там пропадали.

Хэпзиба и Кэт переглянулись.

– Я плаваю туда, чтобы подумать и побыть одной, – торопливо сказала я.