Герард Реве - Тихий друг

И тут мне пришла, может, преждевременная и в любом случае безосновательная мысль: тот, кто звонил сейчас Кристине и кому она говорила «золотце», и «любимый Герман» из Дюссельдорфа — не один и тот же человек?., и тот, к кому она ехала на следующих выходных?.. Нет, с чего бы?.. Я, безо всяких причин, дал этой мысли набрать полный ход, так же, как и мечтам о мальчике с фотографии… Кто сказал, что это портрет автора письма?.. И связано ли письмо с фотографией? Вполне возможно, что она лежала в письменном столе, а потом случайно завалилась под письмо… Да, но на таких рассуждениях далеко не уедешь… И узнать больше будет непросто…

— Ты поедешь на машине? — глупый вопрос.

— Нет, на поезде, — отстранено пробормотала Кристина.

Она, наверное, раздумывает, как совместить оба удовольствия или, по меньшей мере, одного хочет получить, а другого при этом не упустить с крючка.

Интересно, сколько у нее любовников на данный момент?..

Мы вернулись в гостиную, где с недвусмысленным видом стоял мой скромный багаж, обогащенный дорогими, приличными рубашками, которые я так снисходительно принял.

И уже не в первый раз за свою жизнь я вдруг почувствовал прикосновение нереального, прикосновение пустоты. Мне показалось, что в этом доме ничего не изменится, если среди мебели не будет ни единой души. Здесь нет, например, ни одной книги, ни одной завалящей книжки — да, может быть, если бы я принялся исследовать помещение миллиметр за миллиметром, то за коробкой с настольной игрой нашел бы случайно завалившийся приключенческий или дамский романчик, но это самое большее, на что можно рассчитывать… И с Кристиной мы не обменялись ни одним словом, в буквальном смысле ни одним словом, которое хоть что-либо значило… Не думал, что такое бывает… Да и, — если забыть о вечном вопросе, существую ли я, — существует ли она? Или меня сейчас вдруг перекинет назад во времени и я окажусь в последнем поезде, по дороге домой после лекции для сообщества, а пребывание у Кристины («ночь на Венериной горе») [5] Из немецких преданий: если путник забредал в волшебное царство, на Венерину гору, то оставался там навсегда; а если ему и удавалось уйти оттуда, он с тех пор был сам не свой, тосковал и чувствовал, что должен вернуться туда или умереть. окажется сном? И разве не смешны и не абсурдны все мои фантазии: что этот дом, Кристина, ее глупая переписка и смешная тайная личная жизнь, которую она, возможно, ведет, имеют какую-то решающую связь с моей судьбой, с моей жизнью? Нет, в эту пустоту мне возвращаться нельзя…

— Я хотела тебя кое о чем попросить… — начала Кристина. — но тебе совсем не обязательно это делать если не хочешь.

Что такое? Мне можно поехать с ней?

— Все, что пожелаешь, золотце, — с жаром ответил я.

— Тебе ведь нравится работать в тишине?

И тут она предложила мне нечто вовсе неожиданное и в некоторой степени унизительное, однако как ни парадоксально это звучит, идея хорошо подходила к мыслям о здешней пустоте: не мог бы я присмотреть за домом на выходные, пока ее не будет? Я мог бы приехать в пятницу после обеда и побыть с ней немного перед отъездом… И она оплатит проезд, если я не против… На улице в последнее время болтается много шпаны, часто случаются кражи со взломом… А у нее в парикмахерской — дорогая мебель и аппаратура да еще магазин бижутерии, там, конечно, есть сигнализация, но если кто-то заберется в дом изнутри, проникнуть туда легче легкого… Я мог бы включать и выключать то там, то здесь свет, будто в доме полно народу…

Да, это унизительно: неужели я хорош только для этого… Я засомневался и стал искать возможность вежливо отказать. Вариантов море, но мне вдруг пришло в голову, что невероятно важно ответить сейчас согласием… (Глупость, конечно, редкостная, вся эта ерунда — только потеря времени, но что здесь такого необычного? Кто так не попадался: увидеть что-нибудь, вроде бы заказать, потом все-таки передумать; и есть еще возможность отказаться, но не решаешься и всю жизнь мучаешься, проклинаешь, но не выбрасываешь эту вещь, потому что «она стоила таких денег»? Или прийти в магазин, где, стало быть, собирался купить именно такой вот коврик, какой лежит у тебя перед дверью, точно такой, «что я купил у вас в прошлую пятницу» — будто продавец помнит каждого покупателя в лицо — и купить, но все-таки немножко другой, дрожа от ярости и сожаления, потому что золотисто-коричневые коврики «больше не производят» и, да-да, попросить продавца упаковать этот идиотский полосатый коврик, который еще и обошелся дороже… Правду я пишу или нет? И я еще промолчу о жутко дорогом и, как выясняется позже, совершенно бесполезном коврике, который вы покупаете у человека, постучавшегося в дверь; он упрашивает вас «только никому не говорить», потому что продает вам по цене ниже дозволенной… Естественно, вы никому не расскажете: вы его свернете и спрячете, но какой-нибудь шутник наверняка найдет его и прокаркает весело: «А откуда у тебя эта дурацкая тряпка?» Разве не все люди — братья? Не знаю, но что касается того, о чем я сейчас пишу, все; я обнимаю вас и хотел бы утешить, братья и сестры, в единой печали… А вы не поехали бы присматривать за пустым домом Кристины?.. И не пытайтесь врать ни себе, ни мне…)