Михаил Кизилов - Капитан

Мы стояли на правом крыле мостика, плавбаза шла постоянным курсом. Командир, видя, что адмирал разговорился, не перебивал его и не отвлекал, но я чувствовал себя неудобно — все-таки на вахте. Адмирал заметил мое беспокойство.

— Андрей Андреевич, — обратился он к командиру, — ты не против, если я, пользуясь случаем, лейтенанта жизни поучу?

И, не дожидаясь ответа, снова повернулся ко мне:

— Важно, чтобы из этого похода ты честным человеком вернулся, чтобы не научился разные там делишки обделывать… Обидно, когда мы большие дела делаем, а какая-то гниль может использовать это в личных целях. Безжалостно таких расстреливал бы! — глаза его злобно сверкнули.

— И еще, если будет заход в иностранный порт, то на нашем борту будут жить подводники. Двое командиров — ребята нормальные, но третий люто снабженцев ненавидит. Впрочем, не без оснований… Так он в первый же день тебе руки начнет выламывать. Ты его просто пошли ко мне, а я ему все объясню.

Заметив, что ближе к полудню на верхней палубе моряков становится все больше и больше, он улыбнулся:

— Надеются лодку заметить. Но я больше чем уверен, что этот анархист Соколов, — и он улыбнулся, — всплывет в пяти кабельтовых по левому борту. Не дальше.

Адмирал как в воду глядел. В двенадцать часов, когда я уже сдал вахту старшему лейтенанту Иванову, но еще не успел уйти с мостика, раздался доклад сигнальщика: «Цель — слева, десять, дистанция три кабельтовых, цель — подводная лодка!» и крики: «смотрите! смотрите!» Слева по курсу из нежно-голубоватой воды начала выпячиваться темная рубка. За нею тянулся далеко видный пенный след. Рубка быстро росла, и вот уже показался длинный хищный корпус с яркими пятнами сурика на зловеще черных бортах.

— Боцманской команде приготовиться к приему лодки с левого борта!

«Амгунь» замедлила ход, боцманы в спасательных жилетах оранжевыми запятыми застыли вдоль борта с ручными кранцами, двое с бросательными концами.

Подводная лодка идет на сближение: на рубке видны люди. Дистанция уменьшается. По лодочной палубе в корму и нос побежали швартовщики — ярко-оранжевые сверху и бело-голубые снизу, в отличие от наших незагорелые и потому похожи на киномарсиан. И вот уже в очень чистой воде видно, как работают винты лодки на малых оборотах. Вот мы коснулись бортами, уже бросательные и проводники на лодке, уже закрепляют стальные концы, мы идем на самом малом, лодка остановила свои машины, идет на «привязи». Вот и мы уже застопорились. Ложимся в дрейф. Механики еще не успели подать шланги для заправки топливом, а сверху в рубку и толпу, стоящую на верхней палубе, полетели концы и кончики, на которых передаются мешки с почтой, сигаретами, журналами. Заместитель уже обменивается фильмами, Бобровский, перегнувшись через леер, уточняет, что подавать первым. Не дожидаясь крана, поплыл, вернее, полетел свежий хлеб в мешках под радостный гомон подводников.

Встретились друзья по учебным отрядам, по училищам, соседи по домам и квартирам. Лодка нашего соединения.

Тут же, у борта, и адмирал, и офицеры штаба. Подход кратковременный, сходни спускать не будем. В этой суете невозмутим один Вересов: эмоции эмоциями, а дело — делом. Высмотрев, что Хамичев еще не раскачался, он тут же его «прихватил»:

— А ты что же, как всегда, еще чешешься? Почему разовое белье еще не на палубе? Почему не готово к загрузке?

Хамичев засуетился, засучил ногами, но заметив, что матросы Сахаев и Вайнер уже тащат по палубе мешки, тут же забурчал:

— Как это не чешусь?! Мы готовы, начнем передачу, как только Бобровский закончит с продовольствием возиться.

В спешке я не рассмотрел толком подводников. Улучив минуту, поднялся на шкафут и оттуда увидел всю живописнейшую картину. Полным ходом идет погрузка: на лодке открыты все люки, более или менее свободные от работ обливают себя забортной водой, бросая матерчатые ведра на длинных концах за борт. Непреложная деталь одежды — пилотка.

Командир лодки, заместитель и старпом щеголяют в новом «разовом» белье — трусы и рубашка.

Топливо передано, а заодно и все остальное. И опять команда:

— Приготовиться к отходу лодки с левого борта!

А лодка еще мирно покачивается у борта, ее винты пока дремлют и кажутся каким-то фантастическим оперением в изумрудной воде, просвечиваемой ярким солнцем на несколько десятков метров. Субмарина похожа на большое животное, устало прикорнувшее, греющее округлые бока. И даже не верится, что эта длинная черная сигара — гроза для огромных стратегических, атомных подводных крейсеров, не говоря уже о кораблях надводного флота.