Михаил Кизилов - Капитан

«Сдашь на допуск к вахте — пришьешь нашивки на рукава, моряком станешь. А пока — интендант: бочкотара, усушка, утруска. Будешь нести вахту — другие офицеры станут уважать, не будешь — терпеть присутствие, а в душе презирать» — так непосредственный начальник капитан-лейтенант Вересов Игорь Викторович психологически точно нарисовал перспективу.

Время на все дали две недели, так как впереди поход в большие моря.

В первый день на корабле опасался различного рода флотских розыгрышей, на все реагировал не торопясь, осмысливая, не кроется ли какого подвоха. Но прошло три дня — и все спокойно. После того как механику трижды не удалось «купить» меня, совсем успокоился. Почувствовал себя почти моряком. Вот тут-то меня и подловили.

Вечером зашел сосед — лейтенант Рыжков, командир группы БЧ-2:

— Пошли к Асееву, посидим, поговорим.

— С удовольствием.

В каюте командира БЧ-2 пять человек. Собираются есть арбуз, который привез вернувшийся из отпуска капитан — лейтенант Асеев. Разрезали, пошел разговор «за жизнь».

Хозяин каюты достал из сундука сапог, лапу, дратву, прочий сапожнический инструмент.

— Люблю, — говорит, — с обувью повозиться, — вы продолжайте, я не помешаю.

И принялся постукивать молотком, слушая очередной анекдот. И вдруг, спохватившись, обратился ко мне:

— Слушай, Александр Егорович, не в службу, а в дружбу, ты самый молодой, зайди к старпому, забери у него мое шило, я ему позавчера давал. Моряка посылать неудобно, а я уж фартук нацепил.

— Конечно, конечно, какой может быть разговор!

— Только старпом у нас человек рассеянный, может забыть, что я ему давал. Ты скажи, что позавчера, в семь вечера я ему приносил свое шило. Скажи, мол, требует отдать! — пристально глядя в глаза, пояснил Асеев.

Прихожу к старпому. Обращаюсь по уставу:

— Товарищ капитан третьего ранга, капитан-лейтенант Асеев просит вернуть ему его шило, которое он вам позавчера давал.

— С чего это, интересно, ему на ночь глядя шило понадобилось? — удивился старпом и вдруг, широко улыбнувшись, переспросил: — Ему именно шило понадобилось, а все остальное у него есть?!

— Так точно! — не моргнув глазом, пояснил я. — Сидит в фартуке и что-то с сапогами делает.

— Ну-у, сапожник! — опять улыбнулся старпом, встал, заглянул в ящики стола, потом в рундук под койкой. Прошелся по каюте, заглядывая в шкафчики, остановился посреди каюты и хлопнул себя по лбу: — Слушай, Сергеев, я ведь его шило подводникам отдал. Обещали только завтра вернуть, но скорее всего забудут. Старпом с лодки попросил… Так что извинись перед ним за меня и скажи: Моргун твое шило пропил! Ну иди!.. Са-пож-ник! — добавил нараспев.

Четко повернувшись, я вышел.

В каюте Асеева все было по-прежнему. Офицеры слушали очередной анекдот. Асеев тихонько постукивал никелированным молоточком по подошве сапога. На меня никто не обратил внимания.

— Ну что старпом? — тихо спросил Асеев: ему мешали говорить гвозди во рту.

— Велел сказать, что ваше шило пропил! — лихо доложил я.

Каюта взорвалась страшным хохотом. Лейтенанты Рыжков и Сухоруков громыхали оглушительными раскатами, командир БЧ-3, старший лейтенант Иванов заливался каким-то частым всхлипыванием, капитан-лейтенант Вересов, помощник командира упал на койку и смеялся рыдающим смехом, изредка постанывая. Асеев хохотал столь тонко и заразительно, что, глядя на его запрокинутую голову и капельки слез в уголках глаз, стал смеяться и я. В дверь просунулся старший лейтенант Кирюшин из БЧ-4, на редкость красивый офицер, и почти испуганно спросил:

— Что за ржание?

Ему долго не отвечали, и он стоял сначала с нерешительной улыбкой, потом, заразившись весельем, расхохотался за компанию. В дверь просунулась долговязая фигура начальника радиотехнической службы, старшего лейтенанта Володина. Окинув взглядом каюту, он строго спросил:

— Что, сволочи, небось Сергеева разыграли?

И тут до меня дошло. Вчера за ужином механик рассказывал, что рабочие завода где-то достали «шила» и напились. «Шило» ведь на языке моряков — чистый спирт.

Тут уж искренне и громко захохотал я, а следом новый приступ хохота потряс всю каюту.

Молодцы!

Когда все успокоились, Асеев снял фартук, встал и мягко, словно извиняясь, попросил:

— Не обижайся, Александр Егорович, флот без шутки не живет. Без хорошей, доброй шутки!

«Новому суточному наряду приготовиться к построению для развода», — голос дежурного по кораблю металлом динамиков сотряс корабль. Новый суточный наряд — это и я, лейтенант Сергеев, сегодня, впервые самостоятельно, заступаю дежурить по кораблю. Волнуюсь больше, чем перед экзаменом. Шутка ли, целые сутки работа всех звеньев отлаженного механизма — дежурной службы корабля будет зависеть от меня.