Дарьяна Антипова - Козулька

— А Дима вчера новую девочку на репу приводил. Очень милая.

Янка замерла, задохнулась и запястьями с разноцветными фенечками незаметно протерла глаза.

Хотелось со всей силы двинуть Руслану по лицу рукой и бежать, бежать прочь от видимой идиллии. Пролететь над этими горами за окном и остаться абсолютно одной. Вернуть свои пятнадцать лет, вернуться и отмотать назад, и никогда не слышать таких слов. И все сделать по-другому. Поговорить с Димой. И не чувствовать два месяца этой пустоты и одиночества.

Тишина ужалила в уши.

Янка вытащила из вазы лилию и положила на грудь. Прислушалась к себе, и ей показалось, что сердце бьется сосущими, как насос, толчками.

— Ладно, пошли, — выдохнула наконец Яна и направилась к гримерке.

— Возьми вот диск, послушай! — Руслан протянул Яне какую-то коробочку. Яна обреченно вздохнула.

К ее несчастью, Руслан считал себя меломаном. Панком, рокером, джазменом, поэтом, философом он себя тоже считал. Но больше всего — меломаном.

В их городе быть рокером было круто. Все цепляли черные балахоны с центрального рынка, где они продавались только у одного бородатого мужика, закупавшего их в далекой Москве. Менялись напульсниками, не мыли неделями голову и дышали друг на друга нечищеными зубами. Ухаживать за собой считалось позорным. Руслан с некоторых пор расчесывался только перед записями для передачи.

В «шмотниках» за спинами все носили по двадцать — тридцать кассет самого крутого «говнопанка» всех времен и народов. И делали вид, что понимают, о чем поют «Ramones». Учиться играть на музыкальных инструментах в музыкальной школе было равносильно учебе в Оксфорде. Круто было не уметь играть вообще, но копить на самую дешевую гитару, микрофон и записывать на кассетный магнитофон «лабуду», придуманную ночью под столом.

Утром доставались грязные скомканные листочки с гениальными творениями из чужих джинсов и «пелись» с такими одухотворенными лицами, которые наверняка бы отбили пару тысяч фанатов у «Скорпионс».

Они, друзья Руслана, думали, что панк — это субкультура.

А из панка и рока они находили самые депрессивные и плохо сыгранные группы. То есть легенд мировой рок-музыки слушать можно было, но говорить нужно было только о неизвестных группах.

Руслан каждый день брал у друзей по нескольку новых дисков, скачивал гигабайты музыки на флешку и передавал их Янке. А на следующее утро спрашивал, что она обо всем этом думает. Янка ничего не думала. Она любила из всей этой коллекции только Александра Башлачева и «Зоопарк».

Приходя в гости, Руслан ставил диск какого-нибудь индуса, решившего, что он — новый Шаляпин. Иногда Руслан врубал на всю катушку звуки, напоминавшие хлопанье крышек от кастрюль. Где-то в середине «произведения», когда Янкины очумевшие родители забивались на кухню и захлопывали дверь, Руслан восторженно кричал: «А здесь, слушай, здесь он крышкой давит помидоры!»

Яна намекала ему, что есть на свете еще и другая, более мелодичная музыка, но Руслан мотал головой и принимал такой обиженный вид, будто Яна была буржуем, а он — рабочим с завода, которому зачем-то дарят клавесин. И на следующий день снова ставил «нойз», кислотный джаз, японский фольклор.

Однажды Яна слышала, как ее отец говорит маме: «Он же псих!» А мама успокаивала его словами, что дети перебесятся и, дай бог, расстанутся. Или он Янку бросит, если уж их девочке в художественных, музыкальных, танцевальных и английских школах так и не привили вкус к качеству и культуре. А обучение в литературном специализированном классе не прибавило мозгов…

— Прости, не будет у меня времени слушать твою музыку, — ответила Яна. — У меня вот другие проблемы. Например, иногда мне кажется, что здесь меня всегда будут воспринимать как талантливую девочку-самородок, не замечая того, что эта девочка уже скоро вырастет и будет готова работать, продолжать то дело, которому ее учили. Но ведь никто не заметит и не пригласит! «Ах, как твои дела, Яночка? Ах, как же сложно стало учить детей! Ох, работать за такие гроши некому в нашей школе! Что грустишь, Яночка, денег на жизнь не хватает? Так иди в газету какую-нибудь, напиши про гидроэлектростанцию. Или вторую часть женского романа». Тьфу, как же надоели эти псевдолитературные изыски, сил нет! Сюсюканья сплошные. Ах, ребятенок написал новый стишок, давайте дадим ему премию мэра города! Ты помнишь, что было на прошлой неделе? У меня теперь есть фотографии с мэром! Но премию нам с тобой так и не дали. А дали денег девятилетней девочке. Значит, мы с тобой вроде как вышли из гениального детского возраста.