Кэрол Берч - Зверинец Джемрака

И мы читали «Отче наш»: двенадцать бормочущих мужчин склоняли головы и соединяли руки.

Шли дни.

Вести им счет не имело смысла. Еще до крушения Скип сказал, что время стало вести себя странно, и он был прав. Жизнь превратилось в сон длиной в одно мгновение — и длилась бесконечно. Когда я вспоминаю о том, что тогда чувствовал, мне кажется, будто давным-давно я действительно прожил еще одну жизнь: родился, просуществовал и умер.

— Просыпайся, Джаф.

Руки у Дэна дрожали — ему тоже недоставало выпивки.

— Тебе снился сон? — спросил он. — О чем? Кто-то преследовал тебя?

Я отрицательно покачал головой. В груди скопилась вода. Целый омут слез.

Сны. Дракон — огромнее, чем на самом деле, — вышагивает по палубе «Лизандра» на задних лапах, как человек. Я дернулся и сморгнул воду с ресниц. Первым, кого я увидел, был мистер Рейни с горящими глазами, он выплюнул в ладонь какой-то серый шар, лицо его приобрело зеленовато-желтый оттенок гниения. Оглядевшись вокруг, я не увидел капитанского вельбота.

— Они пропали! — закричал я.

— Нет-нет, — успокоил Габриэль, сидевший на руле, — вон они.

Волны перекатывались, образуя в поверхности океана глубокие расщелины. Капитанский вельбот то появлялся, то исчезал с долгими, в несколько минут, перерывами. Когда мы сумели разглядеть, что там происходит, выяснилось, что вторая шестерка тоже вычерпывает воду. Трое из нас постоянно только этим и занимались, но все предметы в шлюпке продолжали плавать, включая несчастного борова. Мне его было очень жалко. Одному Богу известно, как бедняга представлял себе жизнь, — происходящее явно должно было казаться ему странным. К этому моменту боровы, да и мы сами уже хорошенько просолились. Вокруг пересохших губ и покрасневших глаз образовались соляные круги, а на грязной одежде появились разводы, не менее затейливые, чем узоры на скалах. Все мы превратились в водоплавающих животных. Дождь то начинался, то переставал, но это уже ничего не меняло — только лодка быстрее наполнялась водой, и приходилось всем сразу хвататься за черпаки и ритмично выплескивать эту воду за борт. Мышцы болели. Мы вычерпывали до тех пор, пока не наступала наша очередь спать, спали в воде, просыпались и вновь начинали вычерпывать ее. А я еще плакал, глупый. В моем сознании постоянно крутилась мысль о теплой постели и о камине, о запахе эля, пота и женской пудры. Мы получали свои сухари и воду. Лицо Тима — бесстрастное, непроницаемое, порой на нем даже мелькала улыбка. Море и небо — то вверх, то вниз. Мы шли не останавливаясь. Наши глаза видели одни и те же лица, день за днем, до тех пор пока мы не перестали различать друг друга и самих себя. Мы превратились в единый организм, странное существо, которое пыталось выжить, облизывало растрескавшиеся губы и не сводило воспаленных глаз с горизонта.

Однажды днем небо вдруг изменилось, после полудня установилась ясная погода. Лодки подошли ближе друг к другу.

— Господи Исусе, — сказал Тим, — ты только погляди на них.

— Мы выглядим точно так же, — заметил я.

— Как ваш хлеб? — крикнул капитан. — Наш весь намок.

— Куда ж тут денешься, — откликнулся мистер Рейни, — у нас тоже намок, но не весь.

— А у нас весь, — повторил капитан. — Как там, все справляются?

— Да, капитан, все на месте, в лучшей форме.

— Надо выложить сухари, чтобы подсохли.

Уилсон Прайд уже приступил к делу, терпеливо раскладывая намокшие куски хлеба на обрывке старого холста. Лицо его ничего не выражало.

— Боров у вас жив еще?

— Конечно. А ваш?

— В полном порядке.

У капитанского борова теперь появилась кличка: Наполеон, сокращенно Поли, — Джон Коппер придумал.

Есть мне не хотелось. Ощущения в животе были странные, но голода я не испытывал. Ежедневная порция сухарей поддерживала наши силы, но во рту и горле у меня начинало саднить. Капитан разрешил всем лишний раз глотнуть воды на ночь — это была наша первая спокойная ночь за долгое время. Случайный подарок показался настоящим чудом. Вода была теплая, я подержал ее на языке, словно в чашке, сколько мог, но она все равно впиталась.

— Эй, Скип, все путем? — спросил я.

Губы безумца изогнулись в неловкой усмешке, и он резко кивнул, словно говоря «да».

— Идем на отличной скорости, — радостно сообщил капитан. На лбу у него была большая красная болячка, похожая на третий глаз. — Мы сейчас в самом центре нейтральной китобойной зоны. Теперь все решает время, ребята. А пока у нас есть чем заняться.