Елена Колина - Предпоследняя правда

Спорт в «два-три-девять» это тяжелые байдарочные и лыжные походы. Учителя математики и физики сами водят учеников в походы. Эта мужская дружба преподавателей и учеников часть все той же прекрасной идеи Колмогорова вырастить идеальных мужчин.

Программа по математике и физике сложная. Ученики делятся на тех кто трудится с утра до вечера чтобы остаться в школе и на тех у кого блестящие способности. С такой программой выпускники «два-три-девять» спокойно могут пропустить первый курс любого вуза кроме матмеха.

Все прекрасно. Но школа 2-3-9 имеет один огромный недостаток. Как эти дети будут жить дальше? Они выйдут из школы где ценят только интеллектуальные достижения и будут думать, что общество всегда вознаграждает человека за интеллектуальные достижения. Им нужно будет понять что так бывает не всегда и не обязательно. Это может быть травматично.

Но тут уж ничего не поделаешь. Все прекрасное имеет тот недостаток, что все остальное хуже.

Леве необходима эта школа не только из-за математики. Впереди у него сложный подростковый возраст. Строгая система матшколы в которой ценится лишь умение думать поможет Леве легко пройти подростковый возраст.

Наступают майские праздники. В этом году к обычному приятному весеннему волнению присоединяется облегчение и огромная радость что Левина судьба решена. Я счастлив как редко бываю.

В разное время года в школе свой запах. Всю первую четверть — запах гладиолусов и приятного волнения, всю вторую четверть пахнет снегом, Новым годом, третью — мелом и тряпкой, и настроение у всех зимнее, темное, трудное. А после майских праздников в школе особенное время, — волнение перед прыжком в лето, запах весеннего асфальта, девочки в белых гольфах, и такое количество флюидов юной влюбленности, что даже самые строгие учителя становятся менее формальными, а нестрогие и вовсе расслабляются.

— Алену Смирнову нужно исключить из школы, — с озабоченным выражением лица сказал молодой учитель физкультуры своей приятельнице, учительнице истории. Оба они работали в школе первый год и были похожи на «физрука» и «историчку» только в школе, а на улице — оба жили на Петроградской и после уроков часто вместе шли по Невскому, к остановке 43-го автобуса, — на улице они были похожи на студентов.

— Алену Смирнову, дочку секретаря райкома? Исключить? За что? — удивилась учительница истории.

Физрук наклонился к ней и значительно прошептал:

— Урок вести невозможно. Стоит…Мальчишки тоже не могут заниматься…Стоит и все.

— Кто стоит, Алена Смирнова? Где?.. — не поняла историчка, но, услышав ехидный смешок, догадалась: — Фу, как не стыдно! Она же еще девочка, а ты так о ней!..

— Девочка-припевочка, а искры от нее, как от взрослой, летят… — проворчал физрук.

Учительница истории кивнула:

— Ну да… Сегодня на моем уроке она получила девять записок, я считала.

— И что там, в записках, объяснения в любви? — ревниво поинтересовался физрук.

— Я давала контрольную по датам. Мальчишки присылали ей ответы, что, собственно говоря, и есть объяснения в любви. Ей их подсказки не нужны, она и так все знает. Учится блестяще, и активная, комсорг, — восхищенно сказала историчка. — Другая бы вообще не училась при такой-то красоте… Я никогда не видела таких красивых…

— Я тоже! — поддержал физрук и мечтательно прищурился. — У нее лицо, как… не знаю, у кинозвезды… а фигура, фигура…

— Держите себя в руках, господин учитель, — строго сказала учительница истории, хлопнув его по спине, — а то вылетите из школы… Говорят, вы очень любите девочек с каната снимать… Нет, правда, ты помни, чья она дочь!

— Как будто с остальными, кто ничьи дочери, МОЖНО не держать себя в руках, — вздохнул физрук.

Остальные девочки по сравнению с Аленой — как блеклые бабочки-капустницы рядом с яркой, переливающейся всеми красками стрекозой. Ее сестричка-близнец тоже красивая девочка, но совсем в другом роде, на его вкус слишком бесплотная. А в Алене нет никакой тонкости, недосказанности, в Алене все откровенно говорит, просто кричит — люби меня, возьми меня! Какая у этой девочки грудь, какая попка, какие ноги… а губы, пухлые губы на нежно-розовом лице… а глаза-глазищи… Это не девочка, а секс-бомба!..Физрук почувствовал неуместное оживление в своем организме, испугался его силе и дал себе слово не думать об Алене хотя бы до автобусной остановки. Но это было то же, что велеть себе не думать о белой обезьяне, — велишь не думать, но будешь думать неотступно. Ей бы надо вообще запретить ходить на уроки физкультуры, — при одном взгляде на нее он в панике отворачивается от учеников и прикрывается руками… Красивая, какая красивая девица!..Вот черт, опять!..