Алекс Шталь - Ваше дело

– Да нет, что вы! Какой там санитар! – усмехнувшись, сказал он.

– Ну, вот. Давай-ка, выбрасывай из головы всю эту чушь и, что ты там про приезд моей жены спрашивал? У тебя что, появились какие-то соображения?

– Отдохнуть не успеете, а завтра у вас очень тяжёлый день. Я спрашивал потому, что вы на часы не смотрите. А если ваша супруга приедет рано…

Он, не договорив, вдруг резко поднялся со стула и, массируя виски, стал нервно ходить по кухне. Потом, как будто вспомнив про меня, остановился и спокойно, я бы даже сказал, как-то буднично, спросил:

– Как вы думаете, уже поздно ложиться, или всё-таки считаете, что стоит поспать?

– Не поспав, я за баранку не сяду! А там ещё и ГАИшники… Вот чёрт, как с ними-то быть?

Я вопросительно посмотрел на Андрея. С той минуты, как он вошёл в кухню после разговора с сестрой, в мимике его лица произошли какие-то перемены. Мне было трудно теперь определить, о чём думает этот парень. Я ведь уже начал было в нём разбираться, а тут он опять схлопотал сильный стресс и сразу стал каким-то незнакомым человеком.

– Милиция? – сказал он. Голос его стал вдруг сонным, а взгляд затуманился и стал отсутствующим. – С милицией у вас больших проблем не будет.

– Андрюша, ты что, таким сонным голосом пытаешься мне уверенности придать? – попытался пошутить я.

При звуке моего голоса он как-то сразу сфокусировался, как будто откуда-то вернулся.

– А? Нет! То есть хотел…

И снова на него напала эта «ходьба кругами» по кухне, сопровождаемая массажем висков. Что же такое сказала ему сестра, что он так сильно изменился? – думал я.

– Как там твоя сестра? – всё-таки решившись, спросил я.

– А? Люда? Она нормально! У неё всё хорошо! – остановившись только для того, чтобы мне это сказать, он продолжил свой нервный «моцион».

Меня уже начинало раздражать это его хождение кругами. Но, не придумав никакого способа отвлечь парня от каких-то плохих мыслей, я решил отвлечь себя от его нервозности. Налив себе ещё вина и проигнорировав все предостережения внутреннего голоса, я выпил и убрал бутылку в холодильник.

– Андрей, пойдём, я тебя устрою на втором этаже, а потом приму душ и тоже пойду прилягу. У меня есть такая дурная привычка, смывать груз дневных забот под душем. Иначе – я не усну!

– Ладно. Хорошо. А вы где спать ляжете? Внизу да?

– Да. Мне там привычней будет, и… это, ты как к храпу относишься?

– Как к издевательству, – сказал он, хитро улыбаясь.

– Ну, тогда заранее прошу прощения! Тебе-то самому в душ не надо?

– Нет. Я тогда вообще не усну! Меня это только взбодрит.

– Ну, пойдём наверх.

Пока мы поднимались по лестнице, я всё время думал о тех переменах в его настроении, которые мне пришлось наблюдать. И эта его странная фраза! Что это был за ответ? Что-то парень от меня скрывает. Здесь явно что-то не так.

– А почему ты сказал, что у Люды всё хорошо? – остановившись на полпути, спросил я. И, видя его недоумение, пояснил:

– Разве может у неё быть – всё хорошо, когда с тобой такое случилось, а?

– Ну, я имел в виду, что в отличие от папы и мамы, Люда – держится. Не раскисает. Даже отругала меня! Хотя, конечно, вы правы, какое там – хорошо. В шоке она. Я такого голоса у неё никогда не слышал.

– А что там с твоими родителями?

– Ужас! Только давайте, об этом не будем! Если мы сейчас ещё и про них начнём…

Я понял, что на сегодня с него хватит. Критическая масса стрессов вот-вот будет набрана, и тогда! А тогда пойдёт цепная реакция, остановить которую, я буду не в силах.

– Ладно, проходи, – сказал я, открывая дверь в комнату на втором этаже. – Не будем об этом.

Объяснив ему, почему не стоит включать в этой комнате свет, и выдав ему свежее постельное бельё, я пошёл в ванную.

Пока при свете небольшого ночника Андрей устроится на ночлег, я успею принять душ, и, если, как он сказал, он ещё не «вырубится», надо будет к нему зайти. Есть у меня к нему пара вопросиков относительно его разговора с Людой. Правда, я ещё их не сформулировал так, чтобы у него не пропал сон.

В ванной комнате меня снова встретил этот запах, исходивший от аккуратно сложенной одежды Андрея. Запах загнанного в угол человека.

Страхом и отчаянием тянуло от его вещей.

Я собрался, было, упаковать его шмотки в полиэтиленовый пакет, но, заметив, что сверху лежат какие-то личные вещи солдата, оставил всё как есть.

Две шариковые ручки, карандаш, что-то похожее на блокнот, пачка фотографий, завёрнутая в полиэтилен и, кажется, военный билет. Всё это я постеснялся трогать.