Алекс Шталь - Ваше дело

– Андрюша, я – совсем другое дело! Моя способность видеть проблему или какое-то явление целиком, возможно, и стала причиной выбора профессии, но, в тоже время, оторвала меня от людей. Моё отвращение к поверхностному суждению, моя способность анализировать, докапываться до корней, возможно, всё это позволило мне стать специалистом в своей области. Но в то же время, всё это, как ты почти уже сказал, – сделало меня одиноким среди людей. Парадокс заключается в том, что, изучая человечество, его прошлое, его историю, я ничуть не стал ближе к самому этому человечеству!

Когда я уже заканчивал свою мысль, у меня создалось всем нам знакомое ощущение, что в разговоре проскочила какая-то фраза или слово, какой-то знак. Да, знак! Дорожный указатель, замеченный водителем в последний момент, когда ещё есть возможность сделать разворот…

Я только что прошёл мимо решения…

Закинув в подсознание вопрос «Куда бы мне пристроить паренька, когда я вывезу его из посёлка?», я расставил сети, вылавливающие любое решение этой проблемы. И вот, кажется, в эти сети что-то угодило!..

– Стоп! Кажется, я что-то вспомнил! Что-то!

Мой голос так резко изменился, что Андрей, не на шутку перепуганный, смотрел на меня с таким выражением лица, как будто ждал от меня очередной в своей жизни неприятности. У меня же, что называется – мозги дымились!

Я сделал рукой жест, который, по моему мнению, должен был дать ему понять, что мол, всё нормально, просто – меня осенило.

– Андрюша, мы что-то такое говорили о формировании чего-то ещё в детстве…

Он хотел что-то сказать, но я снова, жестом остановил его.

– Нет, подожди, что-то, что закладывается ещё в… что-то про память? Да, про память.

Память!

Память распахнула для меня потайную дверцу. Где-то в глубинах подсознания, тихо, без скрипа, приоткрылась дверь, о которой мы все знаем, но редко кто из нас пользуется ею. Я не исключение. Но такие моменты, когда память предлагает нам свои услуги гида в путешествии по прошлому, где мы смогли бы найти ответы на сегодняшние вопросы, редки. Очень редки! И очень коротки.

И в этот раз, когда она уже стала закрываться, я разглядел то, что находилось за ней. За ней находилось моё детство.

Мой приятель Санька, живший в соседнем подъезде, всю зиму подготавливал меня морально к тому, что мне придётся уговорить своих родителей отпустить меня с ним на лето в деревню, из которой был родом его отец. Конечно, все его рассказы о том, что такое лето в деревне, подействовали на меня. Мне даже стали сниться сны о деревенской жизни, хотя я и представления не имел, что, да как на самом деле выглядит, и каково назначение всех этих устройств и приспособлений, о которых мне живописал Сашка.

«Ну, взять, например, тот же колодец! На кой чёрт, – думал я, – копать какую-то дырку в земле, если проще – провести трубы с водой прямо в дом! Чтобы не выглядеть в гостях городским дурачком, я накинулся на любую информацию, касающуюся жизни в деревне, какая мне попадалась. Все, раньше казавшиеся мне скучными фильмы о деревенском быте, я теперь смотрел с живым интересом, впитывая всё, вплоть до манеры говорить.

Литература тоже оказалась хорошим подспорьем. Некоторые из прочитанных мною книг я до сих пор считаю интересными и поучительными.

Не забывал я также о совете своего приятеля – закидывать удочку и в души родителей. Раскачав их, наконец, я услышал массу восторженных рассказов о беззаботной деревенской жизни. О запахе свежескошенного сена! О рыбалке на утренней зорьке! И, конечно же, – о красивой песне петуха, обязательно сидящего на заборе в лучах восходящего солнца!

Решив, таким образом, что почва для разговора с ними подготовлена, я поспешил обрадовать Сашку, что дело сделано.

Но разговор с родителями о возможности отпустить меня с Санькой на лето в деревню всё же прошёл не так гладко, как мы предполагали. Ну, ещё бы! Если бы нам было, ну, хотя бы, лет по шестнадцать! А то, десятилетние романтики, затеявшие, по мнению моей мамы, таёжную экспедицию, – это уж слишком!

И ещё, она здорово не доверяла Сашкиным родственникам, жившим в деревне, насмотревшись на его родителей здесь, в Москве.

– Связался с какими-то «барачниками»! – в ужасе кричала моя мама. – Сначала ты с ними по деревням отдыхать научишься, а потом они тебя и пить научат!

Мама называла «барачниками» почти всех, кто жил рядом с нами в новых домах, построенных на окраине города. Конечно, она была отчасти права. Вчерашние деревенские девчонки и ребята, приехавшие работать на московских предприятиях, здорово отличались от коренных москвичей как интеллектом, вернее, почти полным его отсутствием, так и своим поведением, особенно в выходные и праздничные дни.