Марианна Гончарова - Дракон из Перкалаба

Я придумала это. Вплела в ту самую веретку Владкиной жизни поступки и характеры разных симпатичных ей людей, разноцветные краски Карпат, пронзительные диссонансные мотивы времени, невидимые простому глазу природные силы, неслышимые человеческому уху шаги непознанного, вкус и аромат горьких трав, жар гуцульской ватры, холод Карпатских рек и свою любовь, почтение и память. Придумала. Написала. И сильно-пресильно стала в это верить.

Экстрасенсы, ясновидящие… Я так понимаю, многие объявляют себя экстрасенсами, чтобы не скучно было жить. Чтобы почувствовать себя значительным и заполнить в себе какие-то пустые ниши, не заполненные образованием, воспитанием, интересами и увлечениями, ну и что там еще — любовью, страстью, серьезной работой. Чтобы обратить на себя внимание других людей. А уж потом входят во вкус и этим делом начинают зарабатывать.

Как правило, их лупит молнией. Ба-бах! — и сразу открываются все три глаза, начинают видеть прошлое и будущее, а также догадываться, кто чем утром завтракал. И не важно, что, скажем, в тот знаменательный день, когда его, значит, по темечку шарахнуло, не было на территории проживания новообращенного экстрасенса ни дождя, ни грозы. И вот еще какой феномен: почему-то это, как правило, случается с теми, кто еле-еле окончил школу или техникум, редко — институт, заочное отделение. С теми, кто никак не может проявить себя на работе и у кого в личной жизни кризис. И в стройных рядах новообразованного профсоюза экстрасенсов-престидижитаторов нет почему-то ни блестящих хирургов или, например, талантливых педагогов, ни ученых-практиков, ни фермеров. Вот! Почему среди них нет фермеров, например?! Ни одного! Людей, которые выращивают хлеб, или вот — животноводов среди них нет, спрашиваю я вас, почему?

Как-то в роддоме я познакомилась с одной уникальной женщиной по имени Федя. Ну Федя и Федя — так звали ее. Невероятно обаятельная была женщина! Поразительно дремучая. И удивительно во всем уверенная. В одной мирной беседе во время кормления наших детей, когда мы перебрасывались какими-то сонными фразами, она вдруг многозначительно произнесла:

– Дааа… Вот как расползутся китайцы по всему миру, и будут повсюду одни негры.

Я подумала, что ослышалась, и переспросила. И девушка эта, Федя, в своей удивительной убежденности мне, как непонятливому тупице, по-матерински ласково, глядя прямо в глаза, чтоб усвоила я и запомнила навсегда, пояснила:

– Дак, детонька, в Китае-т одни ж негры-та и живут!

Дух захватило — двадцатый век уже уходил со двора, а небеса преподнесли мне такой потрясающий подарок в виде этой соседки моей по палате. Неловко мне было спрашивать ее, как она представляет себе планету, по которой расползутся ее афрокитайцы, может, она предполагала, что и Земля наша плоская и стоит она на трех китах. Жалела я о том, что не порасспрашивала Федю о чем-нибудь еще — выписали ее быстро, а то бы узнала от нее много нового и полезного. Но у знакомства этого было продолжение. Работала девушка Федя в то время на торговой базе, окончив торговый же техникум, сидела на продуктовых дефицитах. А потом, держа нос по ветру, быстро переквалифицировалась, молодец. Я ее портрет в газете увидела и восхитилась, она теперь — мать Федосья. Под портретом было рекламное объявление и часы приема. Мать Федосья гадала на персте указующем, снимала порчу и сглаз, тщательно чистила карму и восстанавливала чакры. Милая-милая-милая. Меня даже послали интервью у нее взять однажды, но она меня узнала и к себе не допустила, сильно занята была. И людей, к ней на прием пришедших, называла не пациентами, как принято в таких случаях, а клиентами. Что в ее представлении о жизни — абсолютно логично и правильно.

У нас с Владкой была знакомая нотариус Лиля. Вот она как заскучала однажды — ужас. Дети в таких случаях идут записываться в какой-нибудь кружок — там, мягкой игрушки, вязания, танцев, бокса или легкой атлетики. А Лиля — куда ей, даже курсы кроя и шитья — неподъемное было для нее дело. Или, там, по утрам бегать, или что-нибудь освоить новое — роспись по стеклу, крестиком вышивать, например, или еще что-нибудь. Ой, нет. А вот встала она у зеркала, и пару ложек прилепила она однажды к бюсту по чьему-то примеру из статьи в газете «Труд», и вдруг поняла, что они ведь держатся и не падают, что она тоже такое может, и сразу оживилась и назначила себя экстрасенсом. И не просто, а экстрасенсом-целителем. Зачем семь лет в мединституте учиться — ночей не спать и зубрить, потом еще всякие интернатуры проходить, работы писать, когда можно выступать в жанре альтернативной медицины? Руками размахивать, глаза закатывать, колокольцами какими-нибудь бренчать и тягать с собой для устрашения череп, вроде как прародителя своего. Она, эта Лиля, стала всем про ложки рассказывать, и этот цирк демонстрировать желающим, и еще сон пересказывать про высокую женщину в голубом — мол, пришла, положила Лиле руку на лоб и сказала — ну, Лиля, ты теперь будешь экстрасенс. Так и сказала.