Юсеф эль-Сибаи - Водонос умер

— Мне нужно полпиастра.

— Зачем?

— Развлечься на празднике.

— Что с деньгами-то сделаешь?

— Посмотрю на шейху Зубейду, схожу в театр теней. Куплю немного поесть. Разве на все это не нужно денег? Иначе не будет никакого удовольствия от праздника.

Отец полез за кошельком, вытащил пиастр и отдал сыну. Тот немедленно побежал к остальным ребятам.

— Пойдемте в театр теней!

Заплатив каждый по миллиму, ребята вошли внутрь палатки и расселись по скамейкам.

Палатка видала виды: старая, изодранная. Она была разделена на две половины занавеской из дешевой ткани — одна была зрительным залом, другая — сценой или чем-то в этом роде. Обе половины освещались керосиновой лампой. Ребятишки представления не имели о том, что скрывается за занавеской. Их фантазия рисовала мир чудес, полный движения, жизни и секретов. Если бы они заглянули за занавеску, то их постигло бы полное разочарование. Никаких чудес или волшебства там не было.

За занавеской было лишь одно живое существо — пожилой человек, заставлявший двигаться немые куклы, сделанные из плотной бумаги. Он один был повелителем всего этого волшебного мира, единственной его движущей силой. Это божество было одето в майку. Когда пришли ребятишки, он доделывал несколько новых марионеток. Заметив зрителей, волшебник ударил деревянной стукушкой по сундуку, что означало начало спектакля. По этому сигналу в палатку вошел мужчина, стоявший у двери и собиравший деньги, и потушил лампу. Занавес осветился лампой, находившейся сзади. Не дождавшись начала спектакля, Сейид крикнул:

— Покажите нам сказку о том, как мальчик Сейид отлупил шейха Абдель Расула!

Все спектакли начинались с подобных пожеланий, ибо зрители считали, что божество, спрятавшееся за занавесом, может делать и изображать все, что угодно.

На занавесе появился шейх Абдель Расул. Божество же сидело на земле, спрятавшись за деревянную перегородку так, чтобы не была видна его собственная тень и чтобы создать у зрителей впечатление, будто бы герои двигаются сами, без посторонней помощи. Надев на пальцы свои бумажные куклы, волшебник двигал ими так, чтобы тени отражались на занавеске. Зрители видели движущиеся фигуры героев так же, как на белом экране кино. Только фигуры не были объемными.

Божество за занавесом заговорило грубым злым голосом:

— Я шейх Абдель Расул… Я злой… Бью без раздумья.

Взяв в другую руку изображение мальчика, божество запищало:

— А я водонос Сейид… Я вспыльчивый… На удар отвечу не меньшим ударом…

Ребятишки захохотали, захлопали в ладоши, закричали, воодушевляя мальчика:

— Браво, Сейид!.. Дай ему!.. В глаз бей!..

А теперь оставим ребятишек, восторженно следивших за развитием сражения на занавеске, и опять вернемся к Шуше и Шеххате. Чтение корана близилось к концу. Шеххата прощался со сладкими мечтами об Азизе Нофал. Наклонясь к Шуше, он шепотом спросил:

— А потом что?

— Вечерняя молитва.

Шеххата тяжело вздохнул и подумал про себя: «Молитвы, чтение корана, поминание… Нет… О аллах! Я больше не могу всего этого выносить».

Но делать было нечего, и Шеххата поплелся вместе со всеми в мечеть. Завершив моление, они вернулись на прежнее место. И тут Шеххата был приятно удивлен. Он увидел большой котел с похлебкой, в которой плавали большие куски вареного мяса. Котел стоял в центре людского круга, как будто он вырос из земли или свалился с неба.

У Шеххаты даже слюнки потекли. Он представил себе, как вонзает зубы в мясо, как запивает его похлебкой. Но нужно было ждать договоренности между хозяином и гостями. Хозяин приглашает раз — гости отказываются, он приглашает другой раз — гости снова отказываются. Словом, приглашения и отказы звучат до тех пор, пока все решают: приличия соблюдены и пора начинать есть.

Наконец для дядюшки Шеххаты кончились тяжелые времена, и он ожесточенно набросился на мясо и на похлебку. Ни на кого не обращая внимания, он уплетал за обе щеки.

Трапеза закончилась. Миски были убраны, и все начали готовиться к ритуалу поминания. Присутствующие образовали круг, почитаемый всеми шейх начал выкрикивать фразы, а остальные за ним повторять. Шеххата еще не успел настроить свой мозг, внять словам шейха, как все хором запели: «О милосердный, о милосердный!» Можно было подумать, что все повторяли слова новой песни, Шеххата подхватил вместе со всеми: «О милосердный!»

Когда же стало пересыхать горло от непрерывного крика, Шеххата вдруг задумался: и чего это ему вдруг понадобилось воспевать существование бога вместе со всеми этими лицемерами? Что хотят получить эти люди взамен своих песнопений? Если все знают, что бог есть, то чего же об этом кричать так громко?