Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

Когда я вернулась в Фалмут, было уже почти девять. Подъезжая к съезду на Бакнэм-роуд, я едва не поддалась искушению промчаться мимо. Я не хотела домой, не хотела рассказывать Дэну про ужасное интервью, не хотела плохих новостей от детектива Лиари. Мне просто хотелось остаться на этой дороге.

Но в нашей семье уже был один беглец, и я знала, что, нравится это или нет, нельзя пасовать перед трудностями (новоанглийская чувствительность всегда брала верх). Так что я развернулась и через десять минут уже была на подъездной аллее возле нашего дома.

На нижнем этаже было темно, но из спальни доносился звук работающего телевизора. Я поднялась наверх. Дэн уже лежал в постели, смотрел документальный фильм про Сталина по историческому телеканалу. Почему все мужчины среднего возраста питают слабость к историческому каналу? Я чувствовала, что здесь дело не в жажде знаний — скорее потребность в каком-то нужом опыте, так не похожем на повседневную рутину.

Дэн оторвался от телевизора, когда я вошла, схватил пульт и приглушил звук.

— Ну и где ты пропадала? — тихо спросил Дэн.

Я рассказала.

— Звучит красиво, — произнес он, снова поворачиваясь к экрану. — Пока тебя не было, пару раз звонили.

— Детектив Лиари?

Он покачал головой:

— Звонил твой отец, хотел узнать последние новости, и Джефф, который очень расстроен из-за того, что завтра «Геральд» опубликует материал.

— Его определенно не обрадует то, что напишут о его сестре…

Дэн промолчал. Он не сводил глаз с экрана.

— И меня немного беспокоит, что мои слова могут быть вырваны из контекста, — продолжила я.

Он упорно избегал моего взгляда.

— Уверен, что все будет не так уж плохо.

— Мне не понравилось, как прошло интервью.

— Он что, задавал неприятные вопросы?

— Да.

— Ну, если ты ответила на них корректно…

— Не в этом дело, Дэн. Парень — таблоидный репортер, и перед ним стоит задача произвести сенсацию. По тому, как он расспрашивал меня, я больше чем уверена, он все исказит…

— Если ты знала, что он из таблоида, почему бы тебе было не соблюсти некоторую осторожность?

— Ты что, шутишь? — произнесла я, едва сдерживая ярость.

Взгляд Дэна был по-прежнему прикован к черно-белым кадрам хроники русского ГУЛАГа.

— Я просто говорю, что…

— У тебя что, амнезия? — перебила я.

— Что это значит?

— Ты помнишь, что просил меня дать интервью?

— Послушай, не злись на меня за то, что оно прошло совсем не так, как хотелось.

— О, большое спасибо…

— Послушай, сбавь тон.

— Я не сбавлю тон, и к тому же мне бы очень хотелось, чтобы ты смотрел на меня, пока мы спорим.

Дэн щелкнул пультом, откинул одеяло и встал с кровати, схватив со стула халат:

— Это ты споришь, а не я.

— Не пытайся играть в свои привычные пассивно-агрессивные игры.

Он остановился и холодно посмотрел на меня:

— Пассивно-агрессивные? С каких это пор ты начала говорить на жаргоне психологов? — Его голос прозвучал сухо и без эмоций.

— Вот! Именно этим ты сейчас занимаешься!

Он подошел к двери. Я крикнула:

— Я не позволю тебе уйти вот так просто…

— Я не собираюсь воевать с тобой из-за пустяков.

— То, что сейчас происходит, вряд ли можно назвать пустяком. Наша дочь пропала.

— И ты, понятное дело, не в себе. Поэтому я оставляю тебе целую кровать, а сам лягу внизу. Спокойной ночи.

Он хлопнул дверью.

Моей первой мыслью было броситься следом за ним и потребовать объяснений. Но меня так возмутили его безразличные комментарии — и его привычка спихивать ответственность на других, — что я заставила себя сдержаться, зная, что мои эмоций могут выплеснуться потоком злобных, мстительных реплик. А во мне всегда жил страх перед тем, что может произойти между мной и Дэном, если я когда-нибудь выложу ему все, что думаю о нашем союзе.

Поэтому сейчас я просто не могла его видеть. Точно так же я не выдержала бы и телефонного разговора с Джеффом (в любом случае, Шэннон всегда жаловалась, если я звонила позже девяти вечера). И честно говоря, мне вовсе не хотелось успокаивать Дэна, в то время как я сама не могла успокоиться. Сейчас мне необходимо было уснуть.

Однако сон ускользал от меня. Ночью я часто просыпалась, но не стала принимать вторую таблетку снотворного — только потому, что боялась быть сонной поутру не дай бог, ученики заметят и будут смеяться. К шести утра я окончательно сдалась, отложила в сторону книгу и начала готовиться к новому рабочему дню.