Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

— Значит, вы были друзьями?

Очень близкими.

— Тогда, выходит, вы знали о том, что в прошлом году она получила выговор от своих работодателей за то, что преследовала партнера из дружественного банка?

— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала я и услышала в собственном голосе страх.

— Имя того джентльмена — Кляйнсдорф. Ваша дочь проводила с ним какую-то финансовую сделку. У них был короткий флирт, и, когда через месяц он прекратил отношения, она названивала ему днем и ночью и даже пару раз являлась к нему в офис в Нью-Йорке.

— Я не знала…

— Но вы… м-м-м … говорили, что она… м-м-м… была откровенна с вами.

Я старалась тщательно подбирать слова.

— Очевидно, у моей дочери есть очень серьезные проблемы.

— Вы… м-м-м… вините себя в этих проблемах?

— У вас есть дети, мистер О’Тул?

— Да.

— Что ж, тогда вы знаете, что все родители в той или иной мере чувствуют свою вину, если у их ребенка возникают психологические трудности. Лиззи выросла в относительно дружной и счастливой семье. Но депрессия — это болезнь, от которой страдает моя дочь и которая заставляет ее совершать импульсивные поступки и…

— Прерывать беременность?

— Это решение она приняла совместно с доктором Маккуином…

— По словам Маккуина, он предложил вашей дочери сделать аборт исключительно потому, что, как ему казалось, она не достаточно стабильна в психологическом плане, чтобы… м-м-м… «соответствовать требованиям материнства»… это его слова…

— Ложь от начала до конца. Маккуин не хотел уходить от жены и детей. Вот почему он вынудил ее сделать аборт.

— О, так вы считаете, что здесь имело место принуждение? — спросил он.

Разговор свернул в очень опасное русло.

— Я думаю, что моя дочь прервала беременность, потому что ее попросил Маккуин… пообещав при этом, что после его развода у них будет общий ребенок.

— Это вам сказала ваша дочь?

— Я просто предполагаю… — услышала я собственный голос.

— Понятно…

— Но я знаю, что Лиззи очень хотела иметь детей, поэтому она никогда бы не стала просто так прерывать беременность…

— Но в сложившихся обстоятельствах вы одобряете решение вашей дочери об аборте?

— Если она считала это решение правильным в тот момент и если она приняла его без всякого давления со стороны, тогда да, одобряю.

— И все-таки она так и не объяснила вам, почему прервала беременность?

— Я узнала про аборт только после ее исчезновения.

— Выходит, она… м-м-м… многое скрывала от вас.

— Только с тех пор, как болезнь начала прогрессировать.

Он замолчал. Я слышала, как шуршит перо по бумаге — наверняка он записывал мои слова. Страшно было подумать о том, как их обыграют в статье.

— Что ж… м-м-м… спасибо, что уделили мне время, миссис Бакэн. Если у меня будут еще вопросы, я обращусь к вам.

Я хотела попросить его: «Пожалуйста, не причините ей вреда…» Но сдержалась, зная, что эта мольба может быть превратно истолкована и использована против нас. Впрочем, я все равно не успела бы ничего сказать, потому что О’Тул уже повесил трубку.

Паника нарастала. Меня так и подмывало сейчас же рассказать Дэну, как плохо я справилась с ответами на вопросы О’Тула как он застал меня врасплох, как я жалела о том, что муж переложил на меня такую ответственность. Но прежде надо было попытаться смягчить удар. Поэтому я перезвонила Лиари на сотовый и рассказала ему, что интервью обернулось катастрофой.

— Не хочу показаться вам бессердечным, — произнес он в ответ, — но, как я уже говорил, в делах такого рода чем сенсационнее история, тем больше шансов на то, что пропавшего человека кто-нибудь да опознает…

— Но что, если Лиззи взорвется, когда прочитает это?

— Если прочитает. Учитывая ее неадекватное состояние, могу сказать, что вряд ли она обращает внимание на средства массовой информации. Разумеется, это лишь мое предположение.

— Судя по его вопросам, я почти уверена в том, что О’Тул намеренно исказит все факты и представит Лиззи исчадием ада.

— Я вам сочувствую, но, несмотря на усилия ряда отчаянных республиканцев, в нашей стране еще сохраняется свобода прессы, и я никак не могу повлиять на то, что напишет О’Тул. Более того, если я свяжусь с ним и попытаюсь выяснить, под каким углом он намерен осветить эту историю, он пойдет к своему редактору, а тот к моему боссу, и меня четвертуют за попытки повлиять на прессу. Так что будем надеяться, что статья возымеет желаемый эффект: Лиззи быстро отыщется, — и репортеры тотчас утратят к ней интерес.