Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

Мне очень хотелось в это верить, хотя я и сомневалась в том, что все обернется именно так.

— Завтра ко мне придет ваш сын, — сказал Лиари. — Его, похоже, совсем не обрадует история с абортом, так ведь?

— Откуда вы это знаете?

— Я же детектив. И к тому же умею шарить в Гугле. Джеффри Бакэн — председатель Коалиции пролайф штата Коннектикут, проводник идей местной Евангелической Свободной церкви, отец двоих детей, женат на Шэннон Моран, сопредседателе Коалиции пролайф штата Коннектикут, которая была арестовала во время прошлогоднего марша против абортария в Нью-Лондоне и освобождена без предъявления обвинения.

— Впервые слышу.

— Об этом писали лишь местные газеты Коннектикута, да и то в маленькой заметке.

И все-таки Джефф мог бы рассказать мне. Оказывается, я так мало знала о своих детях, а думала, что знаю их очень хорошо.

— Как бы то ни было, я не хочу вмешиваться в дела семейные, но, если вы хотите, я с радостью позвоню вашему сыну и сообщу ему, что завтра «Геральд» опубликует статью.

— Я была бы вам признательна.

— Считайте, что я уже это сделал.

— Детектив, еще один вопрос. О’Тул рассказал мне, что был еще один инцидент с сексуальным домогательством. Очевидно, вы в курсе.

— Да.

— Тогда почему же вы ничего мне не рассказали?

— Я решил, что вам и без того приходится несладко в последнее время…

После разговора с детективом я села за компьютер и написала Марджи в режиме онлайн:

Ты в контакте?

Не успела я отправить сообщение, как от сервера Марджи рикошетом вернулось информационное письмо в адрес всех корреспондентов:

В этот уик-энд я буду скрываться где-нибудь в сельской глуши и вернусь в офис только во вторник утром. В случае край-ней необходимости звоните моей помощнице: Кейт Шапиро.

(212) 555-0264.

У меня как раз был такой случай, но я не могла заставить себя охотиться за помощницей, а потом портить Марджи заслуженный отдых от работы, химии и всех прочих травм рака. Во мне боролись противоречивые желания. С одной стороны, хотелось позвонить какой-нибудь подруге из местных — вроде Алисы Армстронг, — рассказать ей всю сагу и поплакать у нее на плече. С другой — просто хотелось сбежать куда-нибудь, подальше от разговоров, проблем и сложностей, которые непременно возникнут, как только история попадет на страницы газет. Я собралась, черкнула записку Дэну, сообщив, что уезжаю и вернусь только вечером. Оставив свой сотовый телефон на столешнице в кухне (мне хотелось побыть временно недоступным абонентом), я схватила ключи от машины, воскресный номер «Нью-Йорк таймс», вышла из дома, села за руль и рванула на север.

Через час — спасибо береговой автостраде и лабиринту проселков — я въехала на автостоянку парка-заповедника Попэм-Бич. Было около трех пополудни, и в этот ветреный апрельский день на огромной парковке стояли только две машины. Подняв воротник куртки, я пошла по тропинке к пляжу, с хрустом приминая песок подошвами тяжелых ботинок. Небо приобрело пепельный оттенок, сквозь облака проглядывала лишь крохотная заплатка голубизны. Но я не возражала против такого мрачного пейзажа Попэм-Бич — три долгие мили нетронутого песка вдоль побережья Атлантики — был полностью в моем распоряжении. Я была одна, и у меня было два с половиной часа светового дня, так что ничто не могло помешать мне пройтись пешком и проветриться. Был отлив, и, благодаря низким температурам, песок был достаточно плотным, так что можно было ступать прямо вдоль кромки воды. Я свернула налево и взяла курс на северо-восток.

Я жадно вдыхала соленый воздух, в спину мне дул легкий ветерок, горизонт — хотя и темный — казался безграничным. Мама всегда говорила, что вода — лучший психиатр. Когда у нее случаюсь депрессия или просто плохое настроение (для мамы раза три в неделю считалось нормой), она отправлялась на озеро Шамплейн и подолгу смотрела на воду, пока не успокаивалась. Помню, несколько лет назад, в канун Рождества, у нее начался психоз, когда она рубила лук для набивки индейки. Я приехала к родителям накануне. Дэна ждали вечером, так же как и наших детей, а отец скрывался в своем офисе в кампусе, так что мы с мамой были дома одни. Внезапно стук режущего ножа участился, стал резким и отрывистым, как стаккато, и я даже крикнула матери:

— Эй, ты там полегче.

Без всякого предупреждения она сбросила со столешницы разделочную доску. Нарезанный лук разлетелся по всей кухне.

— Не смей, черт возьми, указывать мне. Не смей…