Павел Хюлле - Тайная вечеря

Над рекой он присел на скамейку передохнуть. Смотрел на прогулочные кораблики, полные беззаботных людей. Очень ему понравился старинный лабаз, на котором висела большущая картина: зеленый луг со стадом тучных коров в обрамлении заснеженных гор. Таких же коров он видел на плитках шоколада, которые по праздникам дарила ему Инез. Только там не было знака F&F, а здесь закорючки вылезали из-под коровьего хвоста. Он немного поел и попил, а потом задремал, пригревшись на солнце. Проснулся оттого, что загудел кораблик, и в ту же минуту услышал голос: «Антихрист вначале войдет в стеклянный дом, а потом быстро оттуда выбежит. Оставь его мне. Жди, пока тебя призовут братья. Блудницу простить уже нельзя и искать тоже нельзя».

Он понял, что сперва нужно найти этот стеклянный дом. Но где и как? Тщетно кружил он по лабиринту улочек старого города. Дважды даже осмелился спросить у прохожих: «Простите, где тут стеклянный дом?» В ответ ему усмехались и пожимали плечами. Он уже покончил со всеми своими запасами, бумажную сумку выбросил в урну; остался только шарик Прошел через какой-то душный пассаж и, выйдя на площадь, сел в садике кафе, чтобы выпить воды. Привязал веревочку к стулу и тут, пока дожидался официанта, увидел дом, который, скорее всего, и был ему нужен. Некрасивый, правда, с какими-то острыми углами, из сероватого песчаника, но весь высокий первый этаж с фасада — да и, наверно, с других сторон тоже — стеклянный. Заказав стакан воды, он спросил:

— Что это за дом?

— Театр, — ответил официант. — Вы что, читать не умеете? — Он немного удивился, но, взглянув на темные очки гостя, уже вежливее добавил: — Сегодня у них выходной.

Он замер, напрягшись. В больших стеклянных плитах отражался мир: соседние здания, запруженная машинами площадь, прохожие, облака и даже он сам, медленно прихлебывающий воду из высокого стакана. В доме было три входа. Тот, что слева, вел в книжный магазин. Правый — в кафе; снаружи перед кафе, как и там, где он сидел, стояли столики. Значит, самый главный вход — посередине. Но возле него ничего не происходило. Он знаком попросил официанта принести еще воды и дал понять, что сейчас вернется. Пересек площадь и толкнул стеклянную дверь. Дверь поддалась. С бьющимся сердцем вошел в просторный вестибюль. Пусто. Внезапно сбоку, из окошечка, которого он не заметил, донесся женский голос:

— Вы к кому? А, небось на фотосессию! На Тайную вечерю. — Она усмехнулась. — Так это надо сзади, через проходную. Обойдите вокруг, — показала она рукой. — Только вы рановато пришли, нынче все опаздывают! Сущий Армагеддон, — она сокрушенно покачала головой.

Он вернулся за столик, весь дрожа. Женщина, должно быть, посвящена в тайну и дала ему это понять. С какой бы еще стати она стала произносить такие слова, как «Тайная вечеря» или «Армагеддон»! Значит, он попал в нужное время в нужное место — не зря же она добавила: «Нынче все опаздывают». Не допив второго стакана, он расплатился и свернул в узкий переулок, в самом начале которого наткнулся на общественный туалет, куда и зашел — всего на минутку задержался у писсуара.

Нужную дверь он узнал без труда. Через нее постоянно кто-то входил или выходил. Чтобы удобнее было наблюдать, он перешел на другую сторону улочки и присел на каменную оградку вокруг пожолкнувшего от собачьей мочи газона.

Сейчас он был спокоен. Время уже не тянулось еле-еле, а голубой шарик, который он держал на веревочке в правой руке, легонько покачивался от слабых дуновений ветра. Единственное сомнение касалось стеклянного дома. Стеклянным он был с той стороны, которая выходила на площадь, а здесь стену из песчаника начиная со второго этажа всего-навсего прорезали ряды узких окошек. Но раз женщина открыла ему секрет, наверняка все так и было задумано. Он чувствовал, что великая минута близится, что вот-вот его подхватит высоченная волна и унесет, куда он пожелает.

Ты, конечно, догадываешься, что уже скоро он увидит входящих в театр через служебный вход приглашенных Матеушем гостей и узнает в Бердо смешного человека, который пару часов назад кружил, как шмель, возле базилики Пресвятой Девы Марии. А также не знакомых ему — но знакомых тебе — Выбранского, Леваду и Семашко — и еще нескольких человек, которым в этой хронике будет посвящено всего два-три слова. И конечно же, ты верно предполагаешь, что тому, кто в этой главе назван Двенадцатым, я уделю еще пять минут. Но не бойся — оружием, что лежит в правом кармане элегантного пиджака, он за длинным столом на театральной сцене не воспользуется.