Павел Хюлле - Тайная вечеря

Вероятно, тогда ты бы сказала: «Но в таком случае он был бы уже не собою, художником, а кем-то совершенно другим, уподобился бы тем, кто штампует такие вещи…» И была бы права. Как говорил Моше бен Иаков Кордоверо [46] Моше (Моисей) бен Иаков Кордоверо (1522–1570) — галилейский раввин, который собрал, систематизировал и схематично изложил каббалистическое учение книги «Зоар». : «Бог есть все сущее, но не все сущее есть Бог». Авангардики — по отношению к искусству — провозглашают нечто противоположное. Признавая, что искусство — это всё, они готовы вообще всё считать искусством. За одним исключением: категорически не признают того, что не является делом их рук. Тут они многое почерпнули у сектантов и святой инквизиции, однако я не хочу дальше развивать эту тему, она не имеет отношения к хронике, которую я посылаю тебе в отрывках, а сегодняшний отрывок мне хочется закончить вместе с Давидом Робертсом: мы оставили его на пыльной дороге, уже на другом, том, что ближе к городу, берегу потока Кедрон — дорога эта с войны 1967 года носит имя Мелхиседека. Вскоре Робертс подойдет к подножью горы Сион и свернет в тенистое, не очень глубокое ущелье; стены старого города все время будут от него по правую руку.

Он не библеист, он рисовальщик, но к путешествию этому подготовился весьма тщательно. Поэтому он знает, что строение на вершине Сиона, которого ему отсюда не видно, но которое он как раз сейчас минует, будто невидимую параллель на море, — что этот неказистый каменный дом, где на первом этаже покоится тело царя Давида, давно уже обратившееся в прах, вовсе не упомянутая Марком горница — anagaion mega estromenon, hetoimon [47] «…горницу большую, устланную, готовую» (Мк. 14,15). , — не место того прощания, того благословения, той тайны, ибо таковым его признают лишь через шесть веков после смерти Мессии, при патриархе Софронии. На протяжении предыдущих столетий утверждалось, что пасхальная вечеря состоялась в одном из гротов долины Кедрона, на Голгофе либо там, где впоследствии возвели базилику Гроба Господня. Эти версии поддержал еще Иерусалимский требник в VI веке.

Давид Робертс не считает эти сведения исключительно важными: так или иначе, случилось это где-то здесь, поблизости, примерно в ту же самую пору года — позавчера, когда он прибыл в Иерусалим, начался месяц нисан. Сейчас его мысль пытается извлечь из закоулков памяти те изображения Тайной вечери, чьи оригиналы или копии он видел. Ни одно из них не соответствует его представлениям. В Иерусалим он приехал после долгого путешествия по Египту и Сирии — он знает, как выглядят горницы в заезжих домах, караван-сараях, торговых и почтовых станциях — и богатых, и захудалых, — и знает, что, хотя и прошло много времени, такие помещения больше схожи с упомянутой Марком и Лукой anagaion mega, нежели покои Гирландайо или Веронезе, написанные с ренессансным размахом и уважением к decorum, ошеломляющие придворным шиком и пышностью разноцветных нарядов.

Как это передать? Серость вездесущей пыли, которую приносит ветер из пустыни, вкупе с белым и желтым цветом камней, из которых тут возводятся все строения, в неестественном свете масляных светильников (совсем не таком, как от свечей) приобретает монохроматический оттенок охры. Ничего похожего на колористические оргии Перуджино, Тициана или Синьорелли. Синий, красный, желтый, белый и зеленый — сочетания фантастические, а в здешних краях anagaion mega ничем не напоминала римскую виллу — скорее уж тесный cubiculum [48] Спальня в римском доме, затем вообще жилой покой. в доходном доме, без единого украшения, только с самой необходимой мебелью.

Давид Робертс на минуту останавливается: Сион уже у него за спиной, а впереди — ведущий к Яффским воротам прямой отрезок дороги у подножия стен и дальше, в перспективе, башня Давида. Этот вид будет одним из красивейших в его альбоме. Теперь он жалеет, что не послушался совета губернатора Ахмета Аги и не нанял хотя бы носильщика с осликом. Ящик с рисовальными принадлежностями тяжел, кожаный ремень врезается в плечо, рубашка липнет к телу, из-под шляпы течет пот. Холодный горный воздух Иерусалима отогнали куда-то к морю волны пустынного ветра, который еще только предвещает грядущий летний зной.

Лишь Марк и Лука упоминают человека, несущего кувшин воды. Двум ученикам было велено войти за ним в дом и договориться с хозяином о подготовке к пасхальной трапезе. Estromenon, hetoimon: устлано и готово. Марк был сыном владельца этого дома. Когда на рассвете Иисус уже спустился с учениками вниз, перешел Кедрон и вошел в Гефсиманский сад, стражники, которых привел Иуда, сперва постучались в дверь того дома и только потом отправились в долину. Марк хотел их опередить. Мчался сломя голову, полуодетый, напрямик, чтобы предостеречь Иисуса. И успел, но это ничего не изменило. Давид Робертс не может припомнить, откуда ему известна эта деталь, ее ведь нет в Евангелиях, но она кажется ему не менее подлинной, чем то, что он видит своими глазами: каменистую тропку, спускающуюся с Масличной горы, или акантусы, растущие между голых камней долины Хинона.