Михаил Мамаев - Босфор

В кабинете было тихо. Только негромко тикали часы и смачно чавкал агент. Вскоре он замер. Словно уснул с открытыми глазами, уткнувшись взглядом в стол.

Пришел хозяин. Вид у него был, словно он собирался позировать для своего надгробного памятника. По-хозяйски развалился в кресле.

— Кто вы такие и что хотите? — грозно спросил он.

— А вы не помните? — удивилась Наташа. — Мы собирались снять квартиру и внесли часть денег.

Наташа пересказала нашу историю. После такого рассказа любой другой не только отдал бы деньги, но и пожертвовал часть своих. Но этот, видимо, с детства читал не те книжки…

— У нас нет денег, — холодно сказал он. — Зайдите через неделю.

— Вот что, дед, — вмешался я. — Ты, наверное, не знаешь, как быстро может сгореть твой автомобиль, и дом, и этот офис… И как опасно ходить вечером по улицам Стамбула, нося под кожей хрупкие старческие кости… У тебя сейчас нет наших денег? Ок, не парься. Можешь вообще не отдавать. И живи остаток дней в страхе. Потому что я буду рядом. И с этого дня я буду делать твою жизнь невыносимой. Пошли, Наташа…

Говорил с расстановкой, чтобы агент мог точнее перевести. А потом направился к двери.

— Стойте! — трясясь от злости, старик открыл сейф, извлек оттуда конверт, вынул из него несколько зеленых купюр и положил в карман. Остальные швырнул на стол передо мной.

— Вот! Мне не нужны ваши деньги! — гордо сказал он, словно я был резидентом иностранной разведки, и предложил ему сотрудничество. — А теперь убирайтесь! И запомните — вы не выживете здесь. Потому что в вас нет уважения.

Я взял деньги, пересчитал. Не хватало четырехсот долларов.

— Мы вычли двадцать процентов за услуги, — быстро сказал старик, видя мое недоумение. — Таков порядок.

Схватил его за шиворот.

Свободной рукой взял из стаканчика ножик для резки бумаги, приставил к горлу. Нежно, чтобы не поранить. Раны у стариков зарастают медленно. Несмотря ни на что, их надо жалеть.

— Ибрагим Остапович, пожалуйста, верните наши деньги… [28] Остап Ибрагимович Бендер, культовый герой романов Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» был сыном турецкого подданного. Автор иронично намекает на прямое родство двух персонажей.

Четыреста долларов или тысяча четыреста — какая разница?

Мало быть сильным и добрым, чтобы завоевать этот мир.

Если не хочешь позорно остаться на бобах, учись у волка.

Подонки понимают только холодную злую угрозу.

Ресторан опустел. Небо над морем посветлело. Официанты убирали со столов, снимали скатерти и переворачивали стулья. Хмель выветрился. Спать не хотелось.

Спустился вниз.

У дверей стояли такси. Оранжевые «гребешки» светились, давая понять, что таксомоторы — самые бессонные моторы в мире. На задних сиденьях дремали таксисты. В чистых стеклах их машин отражались огни фонарей, неоновая реклама и светлеющий горизонт над морем.

В центре площади спал фонтан. Пальмы вокруг стояли, не шелохнувшись.

Повернул к порту и успел сделать несколько шагов, когда меня окликнули. На одной из лоджий отеля горел огонек свечи, мигавший во мраке.

— Привет! — крикнул я как можно тише.

Девушки подошли к перилам.

— Ты как?

Неопределенно махнул рукой.

— Поднимайся! — крикнула Наташа.

— А где Поль?

— Тут, дрыхнет.

— Хочу немного прогуляться…

— Подожди…

Через минуту они стояли рядом.

— Я спать, — сказала Диана. — Не провожайте, здесь два шага. Завтра увидимся.

Шли по набережной мимо рынка в сторону морского музея. От моря веяло теплом.

— Давай купаться? — предложила Наташа.

Посмотрел на нее.

Загорелые скулы, золотистые волосы…

Большие глаза как две звезды — яркие, но холодные…

В ней было столько всего, что я когда-то любил!

«Женщины почему-то никогда никому не принадлежат, — подумал я. — Стоит замешкаться или отвлечься, как твое место занимает другой. Мгновенно! Даже пистолета не успеешь достать. Видимо, это в природе мужчины и женщины — одни убегают и прячутся, другие ищут, ищут…»

— Нет плавок… — ответил я.

— Я не буду смотреть, — улыбнулась Наташа.

Разулись и прошли по песку к воде. Наташа разделась. На фоне светлеющего неба виднелся лишь темный женский силуэт.

— Какая красивая, — сказал я.

Наташа не ответила. Она осторожно входила в воду. Когда море стало по пояс, резко взмахнула руками и нырнула.

Я сел на берегу. Купаться не хотелось.

Наташа вынырнула и, широкими взмахами загребая воду, поплыла. Она хорошо плавала и любила плавать. В этом мы с ней были похожи. Вскоре на гладкой поверхности моря осталась лишь точка.