Владимир Величко - Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают

— Это он за ключом от задней двери. Щас тепленькими возьмет, — радостно сообщил хирург. — Конец тебе, Вова… да и нам не поздоровится. — И вот уже слышим, как отмыкается навесной замок, брякает навес… и тут Андреич делает финт — подбегает к трем покойникам, что лежат рядочком у стенки, срывает с одного покрывало, ложится рядышком, покрывало набрасывает на себя и замирает в такой позе — любо-дорого смотреть! Только туфли торчат из-под покрывала… И тут дверь распахивается и влетает красный от радости главный врач:

— Где этот негодяй!

— Кто, Антон Демьянович, — невинно спрашиваю я у него?

— Вы мне Ваньку не валяйте — где рентгенолог? — ревет он.

— Да его и не было!

— Как так не было? Я сам видел, как он с бутылками скачками несся в морг. Или будете утверждать, что он их поставил и ушел? — рявкнул главный.

— А как вы угадали, — опять ответил я, после чего мы все минут десять выслушивали нечленораздельный рев главного врача. Короче, он заставил всех нас не двигаться и обыскал помещение: открывал шкафы, заглядывал под кушетки, даже сейф заставил открыть. Нету рентгенолога, нигде он его не нашел. Глянул он мельком и в трупохранилище, но у него и мысли не возникло, что среди мертвых лежит живой, но очень хитрый доктор и гнусно при этом усмехается — благо хоть не ржет под покрывалом.

— Хорошо, что не под саваном, — хихикнул Серега. — И чем это закончилось?

— А чем, чем… выгнал нас главный из морга — правда, разрешил забрать то, что было на столе — и дверь запер. А сам остался приглядывать с крыльца гаража, ждать, где появится дичь. Мы и так крутились, и эдак и все не могли придумать, как туда проникнуть и выпустить узника совести бессовестного главного врача…

— А я полежал, полежал, — потом рассказывал Андреич, — и дремать начал. А потом и вообще уснул. Сплю, и вдруг слышу звуки, какие-то голоса. Просыпаюсь и соображаю, что это ребята, спровадив главного врача, пришли меня выручать, Ну, я откидываю покрывало и сажусь, громко чихнув при этом.

— Мы, — смеясь, сказал Мишка, — стояли метрах в ста от морга, с другой стороны, и вдруг услышали такие дикие и страшные крики — женские и мужские! — что все похолодели. И тут мы увидели, как из-за морга вылетели две санитарки и водитель машины, что привезли очередного покойника и заносили его складывать. Летят они с дико вытаращенными глазами мимо гаража, а там главный, и к ним наперерез:

— Что случилось, куда бежите, родные? — а они слова сказать не могут и только руками тычут в сторону морга.

— А-а-а… там, там… а-а-а — покойник ожил!

— Покойник? А-а-а, — заорал главный не хуже санитарок, — я знаю, кто там ожил. — И бегом к задней двери.

И вот прикиньте: мы стоим с противоположного торца морга метрах в тридцати и наблюдаем незабываемую картинку. С одной стороны к зданию несется главный врач, весь в предвкушении, а вот Андреича-то и не видно. Забежал главный врач в морг, а там никого нету — только сиротливо лежит отброшенное покрывало. Ну, главный, весь в мыле, выбегает из морга, глянул туда, сюда — нет никого! Потом он заглядывает за морг (там лавочка стояла) и видит, что на ней мирно сидит Андреич и невозмутимо курит сигаретку. Вот такого ликования я еще не видел ни у кого, даже у хоккеистов, которые только что забросили победную шайбу в финале Олимпийских игр. Короче — это надо было видеть… И мы это увидели, ибо подошли в решающий момент, услышав, как главный, лучезарно улыбаясь и потирая ладони, говорит:

— Ну-с, Владимир Андреевич, сейчас пойдем ко мне в кабинет, там вы на мое имя напишите объяснительную и…

— А вы, Антон Демьянович, еще в воскресенье бы пришли, или вообще ночью, — лениво проговорил Андреич, — и тоже потребовали от меня объяснительную…

— При чем здесь воскресенье, — несколько оторопело спрашивает главврач, — хватит придури…

— А вы знаете, я как-то имею право в свое свободное время делать то, что мне хочется, даже выпить — да, да! — И показывает на часы: начало четвертого и так это лениво ему говорит:

— А рабочий день у меня до 14 часов. — А далее, берет в руки бутылку и ехидно так говорит: — Давай, Демьяныч, дернем по маленькой, посидим, молодость вспомним…

Вот это выражение лица главного врача я не забуду никогда! И даже не выражение, а разительная смена искренней радости и ликования, на выражение горькой обиды и даже боли — то есть огромного плюса, на глубочайший минус.

Главный постоял немного, осознавая свое поражение, махнул рукой и повернувшись побрел куда глаза глядят…