Сергей Волков: Дети пустоты

— Э, мясо, отпусти ее! — командует охранник Тёхе. — Ты че, глухой?

Он раздраженно сплевывает, шагает навстречу, поднимает ногу в мохнатом унте, чтобы отпихнуть Тёху обратно.

— Стой! — говорит ему Шуня, глядя в глаза.

На секунду охранник отвлекается от Тёхи, и этой секунды оказывается достаточно. Наш бригадир выстреливает вперед, словно его подкинуло батутом. Оттолкнув Шуню, Тёха всаживает в кадык парню длинный изогнутый кусок бутылочного стекла. Где, когда он его подобрал? Нас же обыскали перед тем, как завели в барак. Отобрали все — деньги, вещи…

Охранник теряет шапку, вскрикивает, но крик тут же переходит в хрип — Тёха проталкивает осколок глубже, в горло. Во все стороны брызжет темная кровь. По вагону разливается сладковатый запах водки и свежей убоины.

Автомат отлетает в сторону. Охранник заваливается на спину. Длинные ноги его в агонии лупят по полу, ломают ящик, опрокидывают бутылку водки, и она катится в противоположный конец вагона, оставляя за собой темную дорожку. Кто-то из бичей подхватывает бутылку и быстро, залпом выпивает.

Шуня стоит рядом, прикрыв растопыренной ладонью глаза от кровавых брызг. Теперь я вижу, что она не испугалась. А еще замечаю в ушах сережки, которые мы взяли у Елизаветы.

Охранник замирает. Он умер. Бичи молчат. Большинство из них смотрят в сторону. Никто не делает попыток встать. Тёха стряхивает с руки кровь, вытирает ее об себя, потом хватается за скобу и с натугой откатывает дверь. В вагон врывается свежий, морозный воздух. Ночью прошел снег, и теперь вокруг колес клубится белая мгла. Дорога идет по насыпи, метрах в ста начинается склон сопки. Я вижу, что мы подъезжаем к угловатому мосту, перекинувшемуся через замерзшую реку. Над сопками встает солнце, похожее на новогодний оранжевый апельсин.

Бройлер говорил, что все люди на Земле — дети Солнца, потому что в конечном счете существуют благодаря его энергии. Врал, наверное. Если бы мы все были детьми Солнца, мы были бы братьями и сестрами…

— Это что за место? — спрашивает Тёха, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Это? — Бобер чуть привстает, смотрит в проем. — Мост через Уссури.

— Через что?

— Уссури. Речка такая…

— Приехали, — говорит Тёха и протягивает Шуне руку.

Они смотрят друг на друга и улыбаются. А потом, все так же улыбаясь, делают одновременный шаг вперед и, прежде чем я успеваю вскрикнуть, исчезают в снежной круговерти.

— Ё-ё… — пораженно выдыхает Сапог.

Он встает, подходит к проему и опасливо выглядывает.

— Ниче не видно. Мост скоро.

Я тоже поднимаюсь на ноги, оглядываюсь на Губастого. Он отрицательно качает головой и вжимается в стенку вагона, притискивается к ближайшему бичу. По выражению наполненных слезами глаз понимаю — он ни за что не встанет. Все, Губастый протух. Кончился.

Сапог тем временем перешагивает через труп охранника, поднимает автомат.

— Ух ты! — Он дергает затвор, и на пол выскакивает блестящий патрон. — Класс!

Лицо Сапога вдруг становится хищным, злым и веселым одновременно. Он показывает стволом автомата на унты мертвого охранника и небрежно бросает Бобру:

— Сними!

— Ага, — послушно кивает Бобер и по-крабьи, боком, перебегает к трупу.

Я поворачиваюсь к открытой двери вагона. Грохочут колеса. До реки остается метров двадцать. Солнце слепит глаза. Снежинки залетают внутрь и колют лицо. Я смотрю на белую пустоту у моих ног. Из пустоты все мы вышли, в нее и вернемся.

Шаг, один только шаг…

А в голове, вторя колесам, стучит и стучит:

— Куда-ты-уедешь? Куда-ты-уедешь?..

Москва — Казань 2003–2010 гг.

Фраза приписывается Леонардо да Винчи. (Прим. авт.)

Текст песни «Дети солнца» Ю. Энтина. (Прим. авт.)