Алексей Березин - Интернет-журнал Виноградова №5, 2012

Николай Левитов; ссылка на оригинал

У нас в плательном шкафу завелась моль.

Я тщательно вытряхивал все вещи на балконе, но жена сказала, что с молью нужно быть предельно осмотрительными, так как от нее можно всего ожидать.

Вытряхивание не помогло. Моль завелась основательно. Но жена меня успокоила. Она прочла в журнале, что завод у моли кончается четырнадцатого и что против моли важен элемент неожиданности.

Какое четырнадцатое и какой элемент, я так и не понял, но по совету жены повесил в шкафу марлевые мешочки с вонючим порошком.

Утром мешочки были наглым образом сорваны, а на дверце шкафа белели свежие глубокие царапины от когтей.

Жена что-то говорила об известной агрессии моли и что надо потерпеть, потому что сегодня уже шестое.

Я на всякий случай побрызгал едким аэрозолем во всех полках шкафа и даже снаружи вокруг него. А на следующий день в шкафу ничего нельзя было найти. Вещи были смяты, разбросаны и погрызены.

Жена заглянула в шкаф и сдержанно сказала: «Какая низость».

Несмотря на скрытный, конспиративный характер моли, нам стало понятно, что мы имеем дело со взрослой опытной особью, а не с каким-то хулиганом призывного возраста.

Я купил еще одно средство, но жена в слезах объяснила, что это все равно не поможет. Моль очень последовательна, и нужно постараться сбить сценарий ее действий. Этот прием назывался «Шкатулка Чапаева». Как это делается, я понятия не имел.

Когда в шкафу стали появляться записки с угрозами, мы не на шутку испугались. Решили шкаф больше не открывать, хотя оба осознавали, что там внутри вовсю разворачивает действие закон энтропии с неизменным наступлением хаоса.

Ночью мне приснилось, как моль бьет меня и жену старой бабушкиной кофтой по лицу и загоняет под кровать. У нее были злобные, налитые кровью фарисейские глаза, умеющие моментально менять подленькое лицемерие на необратимую жестокость. А ведь она могла быть простой ночной бабочкой, украшая мир легким порханием. Но хищное звериное нутро победило целомудренное начало.

И все же со временем стала ощущаться ее растерянность. Что-то у моли пошло не по плану, она явно выбивалась из графика.

Еще несколько дней мы не решались открывать шкаф, крепко заперев его на ключ и подставив под дверцу тяжелую тумбочку. Спали посменно, не выпуская из рук кухонные ножи и скалки. Иногда изнутри слышались стоны, чавканье, возня. Мне даже почудился тоненький всхлип «Господи ты боже» или «Господи помилуй». Что-то в этом роде.

А потом все стихло, потому что настало четырнадцатое и моль исчезла.

1994

Дмитрий Матюшенко; ссылка на оригинал

Я втрачаю кров,

Розриваючи землю знов.

Я – неприкаяний:

Шукаю себе та свою любов! –

АННА «Неприкаяний»

Поезд на Белосток

Июль 1915 г.

В купе со мной ехало еще три офицера. Два молодых прапорщика, которым предстояло впервые побывать на фронте и тертый всеми терками капитан.

Интересный он человек. Обожжённые руки, огромный шрам на щеке. Он так сильно выделялся на фоне молодых прапорщиков, что я поневоле задумался о том, как на их фоне выгляжу.

А выгляжу я не лучше капитана: лицо все в мелких шрамах, взгляд исподлобья. Да, фронтовика видно. Периодически болит раненное плечо, но это терпимо.

Едем долго. Очень долго. Ни я, ни капитан практически не разговариваем. Он молча смотрит в окно, я молча лежу на полке. Чего не скажешь о наших попутчиках.

Они полны энтузиазма, и практически не замолкая, трещат о том, что их ждет на фронте. И чем ближе мы к нему, тем сильнее у ребятишек возбуждение. Они пересказывают друг другу истории, услышанные от тех, кто на фронте уже был. Один из них считает себя большим знатоком всего, что там происходит и того, что их там ждет. Его послушать, так создается впечатление, что он с 14-го воюет, а до этого еще с японцами воевал, и грудь у него не в крестах только потому, что начальство – крысы тыловые – не ценят его заслуги перед Отечеством. Сначала это было забавно, а сейчас – раздражает.

– Господа, – говорит он всем, как будто бы кроме его товарища его кто-то слушает, – уверяю вас, нужно решительное наступление! На Запад, только на Запад! Никто не устоит перед силой русских штыков! Я глубоко убежден, что если немедленно ударить, то немцы быстро побегут обратно! Да и нет у нас другого пути, только на Запад – на Берлин!