Людмила Коль - Земля от пустыни Син

Даже сейчас Всеволод Наумович чувствует, как кровь приливает к голове.

Он, конечно, блефовал. Никакие «структуры» за его спиной не стояли — кому он был нужен тогда? Кто бы за него вступился?

А если бы Костя вдруг решил остаться там ? Не-ет, Лена была права.

Вечером, после ужина, когда детей уже нет в кухне, Лена говорит:

— Ну так что будем делать?

Сева ждет этого вопроса и боится его. Вопрос этот, самый тяжелый для Севы, повис в кухне давно, с тех самых пор, как Костя и Таня уехали. На сколько? Никто, по сути, не знает. Потому что время сейчас такое — незнаемое : никто ни в чем не уверен, все мечутся в незнаемости, вздыхают, шустрят, изворачиваются как могут. Каждый раз, когда Сева садится ужинать, он невольно втягивает голову в плечи, предчувствуя предстоящий разговор. И пока ест, все время думает, что вот сейчас начнется.

— Ну так что? — повторяет вопрос Лена.

Сева хорошо знает, о чем речь. Но ответить на вопрос Лены боится. Потому что это касается Кости. Он пытается спрятаться за книгу, которую всегда читает за столом: и за завтраком, и за обедом, и за ужином — такая у него привычка с детства, беспомощно пытается увильнуть, оттянуть, запутать ситуацию. Но Лена день за днем наступает, и от взгляда ее не убежать: он пробивает все, он преследует.

Сева откладывает в сторону книгу и молча смотрит в стол. Он чувствует, что ему уже не выкрутиться, что от него потребуют однозначного ответа, что он уже в капкане.

— Не знаю, тебе решать, я ничего сам делать не буду.

— Понимаешь, — Лена выразительно смотрит ему в глаза, — нужно туда пойти, найти человека — и дать. И все.

Сева прерывисто, судорожно вздыхает, как будто ему не хватает воздуха:

— Как я это сделаю? Ты думаешь, что затеваешь?

— Думаю. И ты это сделаешь, — твердо произносит Лена. — Это нам ничего не будет стоить, между прочим: возьмешь те деньги, которые он тебе оставил на всякие расходы, те баксы, что он перед отъездом тебе передал. Ты понял?

Но Сева медлит, хотя идея Лены уже прочно засела у него в голове:

— А если вернутся?

— И — что? — дергает плечом Лена. — Скажешь: случайно, ошиблись, перепутали. Сейчас ведь чего только не бывает с бумажками! Скажешь: баба-дура имена перепутала. Не знаешь, что сказать, что ли? Ты лучше подумай о том, что будет, если они н е вернутся.

Сева опять вздыхает и тянет руку к книжке.

— Нет, давай обсудим в последний раз, — решительно говорит Лена, отбирая книжку. — Либо ты идешь и все делаешь, как надо, либо квартира уплывет. А у тебя двое детей. Ты подумал об их будущем? Как нашу двойку потом делить на всех будем? Сами куда денемся?

— Но пойми, это же мой родной брат!

— И — что? Он где-то там сейчас, далеко. О тебе, между прочим, не вспоминает…

— Но он же по работе, — пытается защититься от ее напора Сева.

— Всем бы такую работу! Ты-то тут сидишь, а он где-то там отъедается. И возвращаться не спешит. Время, сам видишь, какое.

— Не знаю… — нерешительно произносит Сева.

— Знаешь. И пойдешь. И все получится. Хотеть — значит мочь!

Сева, встав из-за стола, бесцельно топчется некоторое время на кухне, почесывает затылок, вздыхает, подходит к окну и что-то высматривает на улице. А Лена убирает остатки еды, посуду, и в напряженном молчании слышно, как резко постукивают тарелки. Звук мелкой колотушкой отдается у Севы в мозгу: трак… трак-трак… дзинььь… — это уже бокал…

В последнее время он стал часто просыпаться посреди ночи от кошмаров, оттого что его вдруг, через сон прошибает необъяснимое чувство ужаса, которое охватывает все тело — от головы до пяток, отчего хочется бежать: вскочить с постели — и куда угодно, закрыв глаза, заткнув уши, бежать и кричать, чтобы не слышать, не чувствовать, не ощущать ничего, гнать, гнать то, что стоит за спиной, все — прочь! Бежать куда глаза глядят, оторваться от этого, забить, забить, забить, глубоко втолкнуть обратно, чтобы не вылезало, не давило, не пугало, не мучило… Когда-то он нашел у Волошина — маленький томик стихов в руки попался, он открыл наугад:

Это ведь о том самом сказано… У-у-у… Куда спрятаться, когда они окружают плотным кольцом, наступают со всех сторон?!.. У-у-у!.. На лбу выступает пот, сердце так часто бьется, а тело словно затягивает паутиной, из которой не вырваться… У-у-у!..

Нет-нет-нет!.. Не думать о дурном, ни о чем не думать, потому что не было этого ничего совсем! Прочь-прочь-прочь… Даже в минуты полного откровения, наедине с самим собой…