Жозеф Кессель - У стен Старого Танжера

Продолжая кричать, Дэзи бросилась на меня с кулаками. Она изо всех сил колотила меня, а я совсем растерялся в первые минуты. Да мне и больно-то не было: я участвовал и не в таких потасовках. Она поняла это и, еще более разъярившись, принялась царапать и щипать мои горбы. Тут я вскипел — не от боли, но от стыда и гнева. Я с силой оттолкнул ее, и она упала на траву. Быстро поднявшись, она хотела было позвать Банго, но тут я достал рогатку, которая всегда при мне, вложил в нее большой камень и крикнул Дэзи: «Прежде чем твой дикарь дотронется до меня, я расквашу тебе нос!»

Она поняла, что я не шучу, и замолчала; потом, боязливо улыбнувшись, промолвила: «Вернемся скорее в домик и будем снова друзьями». Но в голосе ее слышалась фальшь. Она ненавидела меня. Я же, увидев наконец, какой она была на самом деле, — злой, капризной и трусливой девчонкой, — стал ее презирать.

В эту минуту Башир услыхал знакомое позвякивание, но он и ухом не повел, прекрасно зная, что означает этот звон: вернулась Айша, и все бубенчики на ее тамбурине весело запели.

И Башир продолжил свой рассказ:

— Мысль о белом ослике не покидала меня…

После полудня, хорошенько подкрепившись на кухне, я вновь отправился на луг; Дэзи в это время по настоянию бабушки обычно отдыхала. Белый ослик с седлом на спине и лентой вокруг шеи по-прежнему был там. Я залюбовался им: какой он упитанный, как лоснится его шерстка! Видно, кормят его очень хорошо. Однако ослик, мне показалось, скучал. Улегшись на землю, он изредка лениво пощипывал густую сочную травку, потом вставал, делал несколько шагов, снова ложился и снова вставал, чуть шевеля большими тонкими ушами, позади которых были семиконечные звездочки. А то вдруг принимался реветь, даже не напрягая голоса, отчего рев был похож на зевоту. Я отметил, что по его внешнему виду, по выражению глаз можно судить о его настроении и что не только красотой, но и умом белый ослик превзошел своих сородичей.

«Ему хочется с кем-нибудь поиграть, — решил я. — Он будет мне рад, и мы порезвимся вволю». Я направился к нему, предвкушая, как сяду на ослика, которому впору возить принца.

Заметив мое приближение, ослик отскочил в сторону. Я подошел к нему — он снова кинулся прочь. Сначала я подумал, что он затевает игру, но когда он ускакал в третий раз, а потом обернулся и посмотрел на меня, я понял, что он вовсе не собирается играть. Но я все-таки опять подошел к нему, и тут он резко повернулся и лягнул меня. Я ловко уклонился от удара и, рассердившись, ухватил его за повод. Ослик упал на землю, увлек меня за собой и, навалившись, принялся бить копытами.

К счастью, трава была густой и мягкой, и я не ушибся при падении; однако ослик, хоть и молодой, но уже довольно сильный, причинил мне боль. Я вынужден был бросить повод. Ослик встал и не спеша отошел, поглядывая в мою сторону. По его умным выразительным глазам я догадался: он считал, что я его недостоин. «Я — маленький господин, — казалось, говорили его глаза, — и привык к роскоши, а от тебя слишком пахнет бедностью. Я презираю тебя».

Никогда, о друзья мои, никогда я не испытывал подобного унижения, разочарования, и я не знаю, что бы я сделал с окаянным осликом, если бы не увидал вдалеке Дэзи в сопровождении дикого Банго. Я проворно вскочил на ноги и оправил измятую одежду. Но в моем воображении то и дело возникала несносная девчонка верхом на ненавистном ослике, и оба они насмехались надо мной. Я подбежал к кактусам, растущим по краю луга, отломил две очень острые колючки и сунул их ослику под седло так, что стоило чуть надавить сверху, и они сразу же вонзились бы в тело.

«Что ты здесь делаешь?» — спросила Дэзи; в ее голосе чувствовалась надменность и подозрительность.

«Я учился держать тебе стремя», — спокойно ответил я.

Однако помогая ей сесть в седло, я нарочно сделал так, чтобы она плюхнулась в него со всего размаху.

Какой-нибудь обыкновенный осел, друзья мои, каждый день битый и колотый железным острием, даже не почувствовал бы, что в теле у него колючки. Но у белого ослика шкура была такая нежная, что он обезумел от боли. Он помчался как стрела, прыгая и лягаясь на скаку, и вскоре Дэзи, перелетев через его голову, словно тюфяк, свалилась на траву. В душе я рассмеялся, тем не менее бросился к ней, делая вид, что очень встревожен и тороплюсь ей помочь. Посмотрев на меня, Дэзи, должно быть, заподозрила, что я неискренен, оттолкнула меня и поднялась сама. «Мерзкий осел, — яростно прошипела она. — Тебя продадут первому встречному. Сегодня же».