Идрис аль-Хури - Пустяковое дело

И вот я сижу среди женщин, единственный мужчина в очереди. Женщины сочувственно косятся на мой посиневший палец, я держу руку высоко поднятой, чтобы никто не задел ее ненароком. У женщин несчастные лица, болезнь наложила на каждую из них свой отпечаток. Ждать мне пришлось сравнительно недолго. Как только увидел, что мимо проходит юноша-санитар, я кинулся к нему и шепнул на ухо свое имя, а также, кто меня послал. Он с удивлением взглянул на меня, хотя я всем видом старался показать, что я для него свой человек. Он написал несколько слов на клочке бумаги и велел отнести эту записку в больницу «Аль-Мазбаля», сказав, что там работает некто по имени Бу Шайб, вот он-то и окажет мне помощь: обработает рану йодом, забинтует и, если понадобится, назначит на перевязку. Но предупредил:

— Только скажи ему, что это я тебя прислал.

Вы уж поверьте, медлить я не стал и вскоре очутился у входа в новую больницу. Я защелкнул велосипедный замок и деловито направился к двери. В эту минуту я самому себе казался полицейским при исполнении секретного задания. Слева стояла очередь мужчин, справа — женщин. Лица у всех болезненные, бледные, дети орут, кто-то стонет от боли, а рядом в холле, прямо на глазах у этих несчастных сидят санитары и санитарки и чешут языки. Я как стоял в дверях, так и замер. Вид у меня, вероятно, был довольно странный, и больные, все до единого, тупо уставились на меня. Я попытался продвинуться вперед, но тут невесть откуда появился полицейский и подошел ко мне.

— Что тебе здесь надо? — спросил он.

— Мне нужен санитар Бу Шайб.

— Зачем он тебе понадобился?

— У нас с ним свои дела.

— Какие это у тебя с ним дела?

— Вы же видите, у меня палец болит, и к тому же у меня есть письмо для него, личное, из женской больницы.

— Посторонним вход воспрещен.

— Почему?

— Потому что у тебя нет санитарной книжки с подписью главврача. А палец тебе перевяжут, только если у тебя будет при себе санитарная книжка. Главврач тебя знает?

— Если б мы с ним знали друг друга, я бы не просил санитара Бу Шайба.

— Будь у тебя при себе санитарная книжка…

— Но дело-то у меня пустяковое!

— Это тебе так кажется, что пустяковое. На самом деле все гораздо серьезней.

Он повернулся ко мне спиной и скрылся за одной из дверей. Таковы они, эти полицаи, сами вынуждают ненавидеть себя. Но что тут поделаешь…

Когда я в третий раз возвращался на велосипеде к школе, то думал, что мне не под силу будет одолеть рогатки всевозможных запретов и ограничений. Дело-то и впрямь пустяковое. Мне и раньше доводилось слышать истории подобного рода, но пока не испытаешь на собственной шкуре, не сможешь по достоинству оценить долготерпение всех страждущих у дверей кабинетов в различных учреждениях, у дверей больниц. И еще я слышал, что тебе не откажут в приеме, если сумеешь подмазать кого надо.

Исмаил, даже не взглянув на мою руку, спросил:

— Ну что, сделали перевязку?

— Нет. Требуют санитарную книжку с подписью главврача больницы.

Исмаил и сторож расхохотались в один голос, они не хуже моего понимали смысл происходящего. Наконец сторож произнес:

— Тебе еще раз придется пойти в женскую больницу. Скажи тому молодому санитару, нашему бывшему ученику, что ты от Буджемы.

Мало надеясь на успех, я поковылял в женскую больницу, благо она находилась совсем близко от школы. Вошел туда и рассказал юноше-санитару, как меня выпроводили из больницы «Аль-Мазбаля». Он тоже расхохотался и долго не мог успокоиться. Потом занялся моей многострадальной рукой. Сперва мне стало еще больней, чем было, но вскоре, благодаря его умению, боль утихла. И ничего хитрого не потребовалось: немного стрептоцида, йод, бинт и назначение на перевязку. Уходя я подумал: «Стоило ль столько мотаться! Санитар из женской больницы управился за несколько минут — дело-то пустяковое!»