Анна Матвеева - Есть!

Гриша не понял, зачем Катя вспомнила про книги, – да и некогда ему было об этом думать. Гришу ждали тогда срочный отчет и пара внезапных заказов, каждый персон на тридцать.

Он много раз потом вспоминал о том, как говорила с ним в последний день странного обучения загадочная Катя Парусова.

Они встретились через несколько лет. За эти несколько лет Гриша Малодубов окончательно разлюбил свою работу.

из которой мы узнаем о жизни одной необыкновенной женщины, а также прокатимся в Германию и обратно

Внук Ромочка залез на колени к Маре Михайловне, наерзал удобное место и попросил:

– Бабулечка, скажи: «Полотенце!»

Мара Михайловна послушалась:

– Полотенце.

– У тебя в носу два немца! – выпалил Ромочка, спрыгнул с удобных коленок и убежал в дивный мир детства.

А Мара Михайловна подумала: чуткий какой растет мальчишоночек. Все чувствует, надо же! Ведь у нее и впрямь – два немца, пусть не в носу, а в ближайшем будущем, зато без всяких сомнений. Виза открыта – настежь, как то самое окно в Европу, билеты до Франкфурта синеют на рабочем столе не хуже какого-нибудь небосвода, а Фридхельм и Анке ждут приезда дорогой гостьи.

Они не виделись восемь лет. Мара Михайловна подсчитывала.

– Приезжай, Мара, в гости, – тепло сказала Анке на прощание. – Это будет наш вклад в экономику России.

На самом деле ее звали – Тамара. Популярное советское женское имя, сравниться с которым могла только Галина (и родители не подвели, назвали Галей младшую сестру Мары, но мы о ней рассказывать не будем – у нас и так герои торчат отовсюду, как отросшие волосы).

Имя свое Мара не любила – и производную Тому тоже. Томок было вокруг, как теперь Сонь с Лизами. Вот сейчас Тамара могла бы почувствовать себя обладательницей редкого имени! А тогда, чтобы выделяться из Тамарок, Томок и Томусек, она придумала Мару.

– Мара-шмара! – дразнили мальчишки, а ей хоть бы что: подбородок вверх, плечи развернула – и вперед, к свершениям! Жизнь казалась Маре чем-то вроде задачника, какие были в детстве. На последних страницах напечатаны правильные ответы, но заглядывать туда вроде бы нечестно, потому что надо все решить самой.

И она решала. А правильные ответы собиралась подсмотреть в самом конце задачника – то есть в конце жизни, когда страничек остается так мало, что о честности и рассуждать глупо.

Кто же знал, что задачники будут выпускать вообще без ответов?

Мара Михайловна была замужем дважды, и дважды, как говорится, удачно. Правда, и в первом, и во втором случаях ей катастрофически не повезло со свекровями, зато мужья попались отборные, будто для нее выведенные. С первым, Кириллом, пришлось расстаться исключительно по той причине, что второй оказался еще лучше – а Мара Михайловна никогда не считала, что поговорку про журавлей в небе и синиц в руках придумал умный человек. Итак, она потянулась за журавлем, не выпуская синицу из рук, и синица, понятно, задохнулась. Муж обиделся и ушел сам, оставив о себе на память странноватое имя Томирида, которым звал иногда Мару Михайловну и которое она вспоминала всегда с недоумением и обидой.

– Вот и у Кира с Томиридой, – сказал на прощание Кирилл, – тоже ничего не получилось.

Мара Михайловна не стала уточнять, что имелось в виду. Муж кичился познаниями и совал их под нос Маре Михайловне, как плохо выстиранные носки или сгоревшие котлеты.

Котлеты Мара, кстати, и вправду частенько забывала на плите – они превращались в черные вонючие шайбы. Готовить Мара Михайловна не любила, а поесть или порассуждать о вкусном – было ее. Зато Кирилл с удовольствием кашеварил на всю семью, но даже это обстоятельство не удержало Томириду.

Второй муж ей все равно нравился больше, хотя готовить умел одну яичницу. Его звали Алексей, и от него на память Маре Михайловне остались сын Виктор и сын Андрей, а также привычка пить кофе по вечерам – второй муж утверждал, что от кофе крепче и вкуснее спится.

Мара Михайловна, впрочем, всю жизнь спала крепко и вкусно – бессонницы не случилось, даже когда ей отдали запущенный магазин «Море», где рыбы не нюхивал и трудовой коллектив, не говоря уже о замученных дефицитом покупателях. Мара включила свои связи, как краны – до отказа, и вскоре все сотрудники «Моря» ели осетрину и семгу, а покупателям безотказно взвешивали кильку, минтай и путассу, что тоже было в общем-то неплохо.

– Ваши пальцы пахнут воблою, – недовольно пел по вечерам Алексей, тоже претенциозный мужчина, к каким Мара Михайловна всю свою жизнь испытывала невозможную тягу. «Море Михайловна» – так называл теперь Алексей жену.

Читать дальше