Сергей Ведерников - Пятицарствие Авесты

Она ушла, и Виктор быстро уснул, а проснулся уже поздно утром и, собравшись, пошел на автостанцию, намереваясь поехать в село родителей Юлии. Он был там к полудню; а назвав фамилию семьи и то, что они учителя, был сопровожден к довольно просторному деревянному дому, называемому в народе «пятистенным», откуда на зов его

ібо сопровождавших вышла моложавая женщина, недоуменно на него глядевшая.

— Вы простите меня, может быть, я напрасно вас беспокою, но для меня это очень важно: я был знаком с вашей сестрой, как я понимаю, с Юлией. Больше того, любил её, но получилось глупо, нехорошо получилось: мы расстались.

— Вы Виктор?

Он отвечал удивлён.

— Вы, наверное, зря приехали. Я всю жизнь надеялась увидеть вас, поглядеть вам в глаза и плюнуть в них. Но почему-то сейчас я не могу этого сделать, хотя вы — проклятие всей нашей семьи.

Похолодевший Виктор молчал, не зная, что ответить женщине.

— Подождите здесь, я не хочу впускать вас в дом: вы принесли нам несчастье, не надо продолжений.

«Не ходи по старым адресам», — думал он отрешённо, но кроме разочарований эта фраза сейчас обещает, очевидно, ещё и трагедию. В душе было пусто и холодно, когда он взял листок, что принесла ему женщина, и, развернув его, прочитал то, от чего больно сжалось сердце.

«Родные мои, простите за то, что я сделала. Я люблю его, но он не может быть со мной, а я не могу без него. Я люблю вас, мои милые! Прощайте!»

Он оперся о забор: ноги резко подкосились, словно потеряли жесткость. С трудом взяв себя в руки, спросил глухо:

— Когда это произошло?

— Тогда же, в конце сентября, в Ленинграде.

— Кто же мне ответил на поздравительную телеграмму?

— Я. Мне хотелось вас убить, однако хватило сил, чтобы так ответить.

— Где ваши родители?

— Их уже нет в живых. Вам не у кого просить прощения, а я вас не прощу. Это вы скрыли от нее то письмо?

— Да. Надеялась, что она простит вас и что вы будете вместе.

— Я понимаю вашу неприязнь ко мне, но должен сказать, что мы были одинаково бестолковы. Однажды мы загорали с ней где-то в поле, никого кругом не было, целуя её, я говорил: «Я хочу тебя». Она ничего не ответила.

— Значит, у нее были на это свои причины.

— Где она похоронена?

— Там, в Ленинграде.

— Оставьте мне свой адрес, если можете.

— Зачем вам? — ответила собеседница подозрительно, но тут же поправилась:

— Я вижу, что вы тоже не балованы жизнью; сейчас напишу.

Она принесла листочек бумаги; он сложил его аккуратно, положил в карман и, поклонившись низко, пошел обратной дорогой, не замечая, что за ним наблюдают из-за заборов, из окон, из открытых дверей. Теперь он знал, что означал ее возглас в его сне: быть с ним любой ценой. По дороге ему встретился «жигуленок», он остановил его и попросил довезти до Ильинска, пообещав заплатить неимоверно; на нем и вернулся назад, а вернувшись, уселся в кресло, закрывшись в своей квартире, совершенно опустошённый. В душе были боль, холод, абсолютное безразличие ко всему, а в голове почти полное отсутствие мыслей.

Он не помнил, сколько времени находился в этом состоянии; но потом вдруг все исчезло так, словно никогда не было ни этой мучительной боли, ни этого кресла, ни этой комнаты, а была лесная дорога на берегу реки Обы в Бургундии.

Отряд приближался к перекрестку дорог; одна из них вела к монастырю Клерво, основанному святым Бернаром, памятным Анри тем, что дед и отец часто рассказывали о канонике, с которым поддерживали при жизни хорошие отношения, а самого шевалье в детстве иногда привозили сюда по случаю праздника или по причине какой-нибудь болезни. Связь с обителью не терялась и позднее: вот и сейчас поход, из которого они возвращались, был частично обусловлен тем, что теперешний настоятель, хотя и лично просивший о помощи Анри, добился от графа Бургундии и императора Германии Фридриха Рыжебородого разрешения наказать распоясавшегося феодала из соседней с Бургундией провинции Шампани, своими постоянными разбойными набегами разорявшего пограничные мелкие города и поместья. Хотя Фридрих обязал заняться этим графа де Монтбарда, тот счел нужным переадресовать приказ своему вассалу — графу д'Арм, кем и был Анри, что было странно по причине того, что Анри имел в своём распоряжении вдвое меньше рыцарей, чем противник. Несмотря на свое недовольство приказом, он не стал возражать, а собрав вассалов в очередной набег разбойника, догнал его в пределах Бургундии и разбил отряд, состоявший из пятнадцати рыцарей и около пятидесяти пеших воинов.