Сергей Ведерников - Пятицарствие Авесты

— Мне это неприятно, ты знаешь. Он звонил мне, даже приходил на работу в поликлинику.

— Он не сможет обидеть тебя?

— Он не посмеет! — твёрдо сказала она. — Всего лишь однажды он поднял на меня руку, но я так посмотрела на него, что больше он не пытался сделать что-нибудь подобное.

— А что за махинации, о которых ты говорила?

Это аферы с бюджетными средствами, и я сняла несколько копий с документов, когда он стал угрожать нам.

— Сейчас все этим занимаются, вряд ли это опасно для него.

— Я не собираюсь их никому передавать, но могу отправить отцу — это будет гарантией нашей безопасности.

Обнимая её, Виктор прислонился виском к её виску, как это делал раньше со своими детьми, когда они были больны или им отчего-то было плохо, стараясь тем самым помочь унять боль, в крайнем случае уменьшить её. Он знал, что это помогало, больше того, чувствовал, что сам воспринимает эту боль, что она переходит к нему. Прижимаясь плотно своим виском к её голове, он искал точку контакта, и Светлана вдруг притихла и задышала ровно, словно успокаиваясь, а спустя некоторое время тихо засмеялась, сказав:

— А ты, оказывается, медиум. Мне и правда стало легче, но всё равно нам надо выпить — я изнервничалась.

Они встали, прошли к столу, и Виктор, посмотрев на приготовленный им ужин, понял, что она даже не притронулась к нему.

Нужно было навестить Аню, жену Колычева; он поехал к ней на другой день и застал её в траурном одеянии, но спокойную и, казалось, ничем не расстроенную, но из разговора с ней Виктор понял, как трудно даётся ей это спокойствие. Её дети были в школе, а упомянув о них, она сказала как о неизбежном и решённом, что девочкам придётся забыть о планах поступления в институт. Она говорила это таким тоном, что Виктор вспомнил притчу о завоевателях, обиравших жителей некоего города, вначале плакавших при повторной выплате дани, но в конце концов встретивших мучителей смехом и весельем, и выяснилось, что им уже нечего отдать в качестве дани, они готовы умереть голодной смертью. Постаравшись внушить ей какую-то надежду, он встретился с Николаем Петровичем, передав ему кассету с ночной видеозаписью и услышав в ответ, что теперь убийцам придётся ответить за смерть Евгения.

Прошло несколько дней, Николай Петрович вернул Виктору его кассету, сообщив, что в городе произведены аресты нескольких рэкетиров, а Светлана рассказала, что трое больных, находящихся в хирургическом отделении с различными травмами, взяты под стражу. А ещё через пару дней Виктор, возвращаясь с работы, заехал за Светланой, и, уже остановившись около дома, вдруг растерялся от неожиданности, когда Светлана, метнувшись со своего сиденья, закрыла его своим телом, а следом раздался хлопок выстрела; она же, вздрогнув, обмякла на его груди. С трудом поняв, что произошло, он вынес её из машины, стал на коленях на асфальте, держа её на руках, не в состоянии осмыслить до конца происшедшее. Подошли люди, кто-то вызвал «скорую помощь», а Виктор, не смея дышать, молил судьбу, чтобы Светлана очнулась. Она и очнулась вскоре; потянувшись рукой к его лицу, погладила его по щеке, как тогда в больнице, и произнесла тихо:

— В раю ли, в аду ли, в следующей ли жизни я буду ждать тебя.

С этими словами рука её упала и глаза закрылись.

Животным криком распирало грудь Виктора, потерявшего ощущение реальности, он уже не видел, как подъехала «скорая помощь», не слышал, как прозвучал ещё один выстрел и из кабины стоящего рядом внедорожника вывалился мёртвый Павел.