Сергей Ведерников - Пятицарствие Авесты

Подруги говорили, что он бабник, но я не обращала на это внимания. Мы расписались ещё до окончания института, поскольку он торопил, как я потом узнала, из желания остаться работать в Москве, однако мой отец не захотел ничего сделать для этого, и Павла направили по распределению сюда, на Север. Так мы оказались здесь. Потом родилась дочь, и я больше года сидела с ней дома, не работая.

Она рассказывала, как была рада рождению дочери, как отец с матерью часто навещали их, как души не чаяли во внучке, как впервые она узнала, что муж изменяет ей, решив вначале, что уйдёт от него, но смирилась, боясь оставить ребёнка без отца.

Потом подобное повторялось неоднократно, но она уже не обращала на это внимания, и лишь после того случая на площади она на неделю ушла с дочерью из дома при очередной измене мужа, а вернулась, когда узнала, что Виктор женат на Вере. С началом перестройки они с мужем уже подумывали о том, чтобы переехать в Москву, к родителям, но вскоре Павла назначили заместителем главы администрации — очевидно, сказалось-таки заметное положение тестя. Он уже не заговаривал о переезде, а позднее, после её встречи с Виктором в книжном магазине, и она не думала об этом, хотя дочь намеревалась всё же отправить к деду с бабкой.

— Они очень просили меня, говоря, что уже старые, что им одиноко, что устроят её учится в специализированную школу, мотивируя тем, что ей скоро придётся определяться с институтом. Я ещё раздумывала, но после того как пришла домой ночью, тогда, когда привезли из области тот аппарат, и Павел раскричался на меня, говоря, что я готова наплевать на семью из-за какого-то бандита, утром забрала дочку и отвезла на самолёте в Москву. Он, впрочем, не расстроился. Я всегда знала, что он эгоист, что всё в жизни должно служить только ему, его трём основным инстинктам. У него и девиз соответствующий: эго, наглость и связи.

Она замолчала, молчал и Виктор, поняв теперь, почему после подключения аппарата её не было так долго.

— Ты ничего не рассказала о своей работе.

— Да, конечно!.. Работа и дочь — вот чем я жила эти годы. Меня ценят, у меня репутация хорошего хирурга не только в районе, но и в области, и я довольна этим, — ответила она просто. — А сейчас у меня есть ты, и жизнь стала другой, и я стала другой: я стала счастливой.

Она поцеловала его благодарно, а затем попросила:

— А теперь ты расскажи, как жил без меня?

Он молчал, не зная, с чего начать, но в конце концов собрался с мыслями и рассказал о себе с того момента, как предал Юлию, а потом оказался здесь, на севере, и женился на Вере. Светлана слушала его внимательно, не перебивая, ни о чём не переспрашивая, а когда он кончил говорить, некоторое время сидела, задумавшись, и было видно, что она чем-то расстроена. Виктор уже хотел спросить о причине этого, но она опередила его:

— Очень жаль бедную девочку, что погибла из-за тебя; ты любил её, но всё-таки любил и Веру, раз поседел, переживая ваши разлады?

— Всё не совсем так, как ты думаешь, — отвечал он. — Я не сказал тебе, что болен с детства, что болезнь эта… В общем, что-то с психикой.

И он рассказал ей о своих невольных экскурсиях в прошлое, в чужие прошедшие жизни, но с абсолютным восприятием этих жизней своими собственными, без всякой отстранённости, без ощущения взгляда на них со стороны.

— Может быть, это просто сны? — спросила она озабоченно.

— Я даже вначале так не думал. В тех видениях всё абсолютно реально, задействованы все пять органов чувств, а тело хранит память о событиях, даже о простых прикосновениях. Причем всё происходит так, как словно бы что-то щёлкнет в сознании — и в памяти появятся дни, месяцы, годы чужой, но моей, именно моей жизни. Кто видел сон, который бы рассказывал о ежедневных событиях в течение месяца, а тем более нескольких лет?

— Ты не пробовал лечиться?

— В детстве меня попытались лечить, но я сумел отказаться, а позднее уже сознательно не хотел.

— Почему?

Он ответил, смеясь:

— Я заботился о своём гормональном здоровье.

Она шутливо ласково дёрнула его за прядь волос:

— Да уж, этого здоровья у тебя — хоть отбавляй! — потом, взъерошив его волосы, сказала: — Бедный мой! Вот почему ты седой.

Их явно не хотели оставлять в покое: чуть позднее на мобильник Виктора позвонил Колычев, спрашивая, где он находится.

— А в чём дело? — поинтересовался он.

— В больнице тебя нет, дома — тоже; я уже не знаю, что и думать.

— Ты что, был в больнице?

— Мне сказали: тебя выписали. Почему ты не позвонил?