Петр Катериничев - Странник (Любовь и доблесть)

Может быть, потому дочь доктора фон Вернера и облюбовала это место своим уединенным пристанищем: она не только каталась на катерке к острову каждый божий день, но и пропадала там сутками, изредка отзванивая папаше Вернеру. Было у того подозрение, что девчонка ночами мотается на джипе в Кидрасу; предположение было не беспочвенно, и, как верно заметил Сашка Зубров, пока девчонке просто везло, везло отчаянно. Сейчас Данилов шел к острову на катере, чтобы познакомиться со своей странной подопечной со сказочным именем Элли.

...Высказавшись об алгебраической гармонии, доктор Герберт фон Вернер очень быстро приобрел тот европейски холодный вид, какой и уместен был для делового разговора. Потом ему снова позвонили, он вышел ненадолго, а когда вернулся, вид у него был весьма озабоченный и чуть ли не похоронный.

– Утром у вас была стычка с людьми Даро Джамирро, – произнес он холодно. – Каким образом?

– Слово за слово... – попытался отшутиться Олег.

– Один из его людей убит.

– Человеком его можно считать с большой натяжкой. – Тон Данилова сделался ледяным. – Это первое. И второе. Я нанес ему блокирующий, но не смертельный удар.

– Люди Джамирро выбросили Конга – кажется, так его звали – в реку. Его разодрали крокодилы.

– Судьба, – бесстрастно отозвался Данилов.

– Вы понимаете, что это значит?

– Голодные зверушки были.

– Генерал Даро Джамирро – один из сильных в этой стране. Сила его зверская, но действенная. Мне совсем не нужно ссориться ни с ним, ни с кем-либо еще.

– Бросьте, Вернер. Ситуация была такова: если бы я не отключил Конга, то сам пошел бы на корм. Не крокодилам, правда, а псам или гиенам: по мне, это не многим лучше. В мои планы вовсе не входило познание тонкостей африканской экзотики с такой стороны. Да и... С сильными нужно говорить на их языке.

– Поживем – увидим, правильно ли вас понял Джамирро. – Он усмехнулся:

– Как бы то ни было, президенту Джеймсу Хургаде очень нравится, когда все враждуют со всеми. Больше скажу: он заботится об этом.

– Интриги мадридского двора?

– Как же без них. Интриг не бывает лишь там, где нечего Делить. А эта земля – богата и щедра. Вы встретили Джамирро случайно?

Вопрос повис в воздухе. Словно острая иголочка кольнула Данилова под сердце: Сашка Зубров? Но лицо его осталось Непроницаемым, как маска.

– Я подумаю над этим. На досуге.

– А почему вы не сказали мне, что были гостем Летней Луны?

– Видите ли, господин фон Вернер... – Данилов почувствовал раздражение, но сумел сдержаться. – Вы мне не опекун, не любимая теща и даже не отец-командир.

Я уже вполне большой мальчик, все решения принимаю сам, ответственность за все со мною происходящее возлагаю на себя и делиться с кем бы то ни было чем бы то ни было, кроме денег, не намерен.

– Чем вам так деньги не угодили? – смягчился Вернер.

– Деньги – это меньшее, что мы можем предложить ближнему, но притом чуть не единственное, что способно помочь по существу.

– Сформулировано витиевато. Но точно. Я тоже не люблю деньги. Они превратили мир в большой бардак.

– Люди не стояли в стороне...

– Люди... В бедных странах они живут как животные: им нужна пища, секс и сон. В богатых... В богатых в людях сумели воспитать иллюзию безопасности. И понятие счастья заменили понятием комфорта и личной значимости.

– Вы знаете, что такое счастье? – приподнял брови Данилов.

– Счастье – иллюзия, и каждый выдумывает ее для себя сам. Если хватает воображения. – Вернер прикрыл веки, замер, на мгновение превратившись в глубокого старика. – Мне надоела Африка, – тихо выговорил он. – Мне хочется в старую добрую Германию, где уютные пабы, где за стаканчиком пива можно сидеть бесконечно и бесконечно же разговаривать о незначимых, но милых вещах...

Страсть к камням заставила меня покинуть мой мир. И я тоскую по нему, наверное, всю жизнь. Но без этой страсти, как и без этой тоски, я бы был никем.

Вернер встал из-за стола, открыл сейф, вынул толстую пачку местных денег, подвинул Данилову вместе с контрактом, сказал совершенно сухим, деловым тоном:

– Это на расходы. Моя дочь не привыкла стеснять себя, но теперь, как заботливый жених, платить будете вы. В России ведь принято именно так?

– Да.

– Контракт, я надеюсь, вы изучили еще в России. Вы приняли окончательное решение?

– Да. – Данилов пододвинул к себе бумаги и поставил росчерк. Улыбнулся уголками губ, и эта улыбка не укрылась взгляда Вернера.

– Я и сам знаю, что в подобных вопросах бумажки сто мало. Вернее, не стоят ничего. Но с ними спокойнее. Они приводят мир в порядок. – Он помолчал, улыбнулся дежурной, искусственной улыбкой: