Петр Катериничев - Странник (Любовь и доблесть)

– Приехала дама на воды, отхлебнула заодно «большого человеческого счастья» и – отбыла «по-английски». Чтобы не осложнять. Просто секса ей было мало, ей хотелось чувств-с... История банальна, но только для посторонних. Ему самому это наверняка кажется трагедией.

– Мужчины тщеславны: если бросают они – значит, «так сложились обстоятельства», если бросают их – «ах, какая справедливость»!

– Дамы именно в этом вопросе похожи на мужчин зеркально.

– Наверное. – Даша сидела на полу неподвижно, и лицо ее было непроницаемым. – Ты знаешь, Олег... Я жутко испугалась. Словно то, о чем мы говорили, произойдет сейчас, немедленно. И мы расстанемся.

– Не сейчас.

– Но – расстанемся?

– К чему что-то загадывать?

– Да не хочу я ничего загадывать, Олег, ты пойми! Просто хочу быть счастливой, только и всего! Ты ведь тоже?

– Да.

– Ах, если бы уехать отсюда далеко-далеко! В такую страну, где хорошо.

– Может быть, такая страна в нас?

– Может быть. – Даша погрустнела. – Но люди меняются. И целая страна в них становится совсем обыденным местом. Почему-то это называют «взрослением». В этом и состоит вся трагедия мира. – Она помолчала, добавила ожесточенно: "

Потому я и не хочу взрослеть.

Даша посмотрела за окно. Луна полускрылась за кронами, но оставалась ясной.

– Никак не могу поверить. Ни тому, что сейчас с нами происходит, ни тому, что это может кончиться. Мы сейчас с тобой... как на Луне! И очарованы друг другом и собственным могуществом, а вдруг на самом деле – это просто... лунный удар? И все пройдет, как только луна станет ущербной, чтобы потом исчезнуть?..

А знаешь, я не верю, что люди были на Дуне. Нет, я видела по телевизору, и это общеизвестный факт, но я не верю. Потому что этого не может быть. Наверное, они были на какой-то планете, похожей на нее... А Луна осталась недоступной, и лунный свет... Он как любовь: ее нельзя удержать, потому что нельзя объяснить.

Хотя и пытаются, но ни у кого ничего путного не выходит.

Даша посмотрела на Олега, и взгляд ее был сейчас совершенно беспомощным.

– Ты любишь меня?

– Да.

– Я тебя тоже. И пусть это не кончается никогда, правда? – Девушка приникла к нему, зашептала:

– Я буду как вода... Такой же податливой... Такой же упругой... Такой же ласковой... И ты будешь как вода... И ничто нас не разлучит. Это нельзя угадать, но в это можно поверить. Я – верю.

Девушка закрыла глаза, вздохнула, словно перед прыжком в неведомое...

Мужчина обнял ее бережно и нежно, и они снова понеслись туда, в неземное свечение звезд, в волшебство лунного света, туда, где нет ни времени, ни прошлого, ни будущего и где сущее извечно пребывает в едином акте творения – этого мира и самое себя.

...Они лежали обессиленные, и ночь кутала их собою, словно теплым невесомым одеялом. Даша вернулась из душа, подошла к столику, налила вина в бокал, глотнула, посмотрела на свет. Вино было пурпурным, свет терялся в его густоте, девушка глотнула еще, сказала тихо:

– А вот теперь я не боюсь ничего. Совсем-совсем ничего. Странно, как я раньше этого не понимала? Ведь что бы с нами ни произошло теперь, никто и ничего у нас отнять не сможет! – Она легла, прошептала полусонно:

– "Когда пурпурное вино за край бокала перельется..." Ты помнишь эту песню?

Когда пурпурное вино

За край бокала перельется,

Когда тревожный шум вокзала

Опустят в стынущий закат -

Нам расставаться не дано,

Нам расставаться не придется,

Пускай нас ждет в пути немало

Удач, восторгов и утрат...

И наши души сплетены,

Как руки – в призрачном прощанье,

И стук колес уже пророчит

Туманный и рассветный край.

А мы по-прежнему грешны,

И нас тревожат ожиданья -

Как по стеклу – дождиный росчерк,

Как ранней осени пора...

Колеса счет ведут по дням,

Стуча на стыках полугодий,

Бродяга-поезд вдаль несется,

Но раз уж так заведено -

Сожжем пустых сомнений хлам,

Прорвемся через непогодье!

Нам расставаться не придется,

Нам расставаться не дано...

...Когда пурпурное вино.

За край бокала перельется. [18]

«Когда пурпурное вино...» – повторила девушка сонным шепотом. – Мне кажется, ты хочешь что-то вспомнить и не можешь... Или – не решаешься... А я уже почти сплю... И вижу сон... Белый щенок барахтается в пене прибоя... Это к счастью.

Даша уснула мгновенно, и дыхание ее во сне было совершенно ровным. Данилов курил, глядя в темень за окном, вспыхивающую время от времени дальним переливом зарниц. Сон не шел. Стоило закрыть глаза, и он видел девушку у кромки волн, и воспоминание, что он так и не успел ее спасти, делалось острым, как боль. Даша права. Никто ничего у нас уже не отнимет из нашего прошлого. Ни счастья, ни боли. Но и – ничего не вернет.