Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 2

— Савва, ты, как всегда, прав, тебе видней, как решить проблему. Но поступаться принципами, я надеюсь, ты не будешь? Хочешь, я сама с ней поговорю? Я хорошо помню эту вертихвостку, еще со студенческих лет. Первый раз я с ней столкнулась на свадьбе, когда вашего матросика из группы женили. Она тогда уже мне не понравилась. Села напротив меня и давай выспрашивать: кто я да что у нас с тобой за отношения. Я ей тогда так ответила, что она сразу же замолчала. Не помнишь?

— Нет, не помню. Не думал, что ты с ней сталкивалась. То-то я удивился, когда она о тебе как-то спросила. Мол, ты все со своей первой женой живешь? Ну да, говорю, а что? Она усмехнулась тогда и ничего не ответила. А вы, оказывается, знакомы.

— Знакомы, знакомы Савва. И еще раз мы с ней пересеклись, на вашей встрече, кажется, на тридцатилетии после окончания института… Ты тогда куда-то ушел, а я с твоей группой стояла. Вот она, как увидела меня, так сразу же ко мне: «Здравствуй, Людмила, как дела?» А я говорю, здравствуйте, хорошо! Ну, слово за слово, она мне и говорит: «Твой Савва, говорят, уже в академию метит?» Ну, я без всякого и ответила, что ты уже не в одной, а в двух академиях состоишь, еще в какую-то приглашают, но он не хочет. Она аж лицом переменилась, побледнела и сквозь зубы процедила: «Везет же… Студентом-то Савва не давал повода такого от него ожидать. Время, видно, теперь такое, за деньги куда хочешь выберут». Ну, я ей в ответ так вежливо и говорю: наверное, это у вас в Питере за деньги можно все купить — звание, должность, если совесть продать. А Савва заработал все честным трудом. Работая на периферии, не обогатишься. Она, помню, повернулась и ушла.

— Нда-а, а я-то гадал, что она о тебе все интересуется. А ларчик, оказывается просто открывался…

После разговора с женой у Саввы Николаевича все окончательно прояснилось. Если и были какие-то сомнения в отношении Натальи, то они улетучились, как утренний туман. На другой день, по пути в один из районов области, Савва Николаевич попросил шофера остановить машину:

— Что случилось, Савва Николаевич?

— Ничего, ничего, Паша, мне нужно подышать свежим воздухом. Смотри, красота-то какая: поля, луга и небо с облаками…

— Ну да… ничего особенного, — пробормотал про себя Паша, останавливая машину на обочине трассы.

Савва Николаевич вышел, размял спину, сделал несколько упражнений, повертел головой туда-сюда. Затем достал мобильный телефон, набрал номер:

— Алло. Наталья, привет, это Савва. Можешь говорить? Отлично! Вернее, говорить буду я, ты не перебивай, иначе разговора не получится. Ты, что надо, уже вчера сказала. Ну так вот, Наталья Остаповна. Если ты лично нуждаешься в деньгах, я окажу тебе помощь, сумму уточни и без обид…

Наталья что-то хотела возразить, но Савва Николаевич был настроен решительно.

— Погоди, погоди, ты послушай. Возврата денег за дом не будет ни копейки, усвой это. Я не торгую своими приоритетами. Для меня этот дом не имеет цены. Я просто хотел отдать его нормальным людям. Мне показалось, что ты одна из них, видно, ошибся, извини… И еще, запомни, Наталья Остаповна. Палка всегда о двух концах. Если хоть кто-то с твоей стороны сделает что-либо против меня: в суд подаст или слухи начнет распускать, я сделаю ответный ход. Ты знаешь, я не шучу… Я верну себе дом, сколько бы мне это ни стоило, и передам его кому-нибудь из беженцев. Это мое последнее слово! Все, прощай! — И Савва Николаевич защелкнул крышку мобильника.

— Поехали, Паша…

Всю дорогу Савву Николаевича не покидало ощущение чего-то гадкого, как будто он съел лягушку и его вот-вот вытошнит.

Наверное, правы те, кто говорит: не делай добра, не получишь зла. Хотя что значит не делать добра?! Это значит жить только для себя. Но как тогда считать себя человеком гуманным? Живи себе, живи, не думай ни о ком. Тебе хорошо, сытно, тепло, а то, что другим плохо — их проблема. Нет, не так воспитывали его отец и мать. «Помоги ближнему, когда он нуждается. Протяни руку помощи». От этих прописных истин он не отойдет. И детей своих, и внуков доброму отношению к людям учил и учить будет. Завистникам не угодишь никогда. Нет ни белой, ни черной зависти. Она одинаково убогая и гнилая, как топкое болото. Оступился, и тебя уже нет, затянет с головой. Так и зависть не может быть доброй и злой. Она всегда против человека, что бы ни говорили по этому поводу. Начинается она с пап и мам, завидующих соседу и внушающих себе: вот как надо жить, умеючи! Потом плавно переходит к детям, и дальше, и дальше, если ее кто-то резко не оборвет. Все! Посмотри на себя в зеркало. Ты что, не видишь, во что ты превратился? Перекошенное злобой лицо, злой исподлобья взгляд. Не узнали? Значит, это не вы.