Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 2

Но речь сейчас о Гиви. Сережка Ковалев нарисовал на него шарж: большой толстый человек с орлиным носом, черной головой и большущим животом, подпоясанным ремнем, одним глазом нацеленный на толстушку-блондинку. Дело было на практическом занятии по философии. Шарж попал к Янке, девчонке, влюбленной по уши в Сергея. Та звонко рассмеялась. Преподаватель, еще молодой, но амбициозный кандидат философских наук, метивший на место доцента, оторвал голову от конспекта.

— В чем дело? — тихим, но властным голосом спросил он.

— Ничего особенного, Марк Иосифович. Это я вспомнила утреннюю телепередачу, — нахально врала Янка, состроив невинное лицо.

— Какую передачу? — не понял преподаватель.

— Ну, эту… утреннюю зарядку, — придумала Янка, не зная, что еще может идти по телику утром, кроме политики.

— И что же там смешного? — уже удивленно переспросил Марк Иосифович.

— Да то, что как можно заниматься гимнастикой и в таком темпе людям с лишним весом. Представила на минутку, что это Гиви.

Хохот разнесся по всей аудитории.

— Тихо, тихо, вы что? Что за дурацкий смех? Вы разве не понимаете, где находитесь? На кафедре марксизма-ленинизма! — сделал серьезное лицо преподаватель.

— Нет, нет, Марк Иосифович. Я не имела в виду здесь смеяться, это само собой получилось…

Янка старалась войти в роль девушки-простушки.

Глаза Янки вылупились, пышные с рыжинкой волосы падали на ее разгоряченное лицо, она их ловко смахивала пухлой ручкой, при этом стараясь подчеркнуть свою большую грудь, чтобы на нее обратил внимание Сережка Ковалев.

Сережка оценил юмор. Он тут же встрял в разговор:

— Марк Иосифович, а ведь правда! Вот в чем диалектика и сущность этой передачи? Представьте себе: утро, шесть тридцать, все еще видят последние сны. Гиви просыпается на груди красавицы-блондинки, включает телевизор, и тут на тебе — зарядка.

Невообразимый шум и хохот окончательно заполонили аудиторию, не оставив места для хмурой осенней погоды за окнами и той идиллии, о которой вещал преподаватель, сам не веривший в реальность произносимых им речей.

Вскочил со стула красный, напыщенный Гиви и грубым голосом с грузинским акцентом, произнес:

— Трээбую извинэний…

Словно черт дернул Савву за язык, и он брякнул:

— Что, Гиви, правда глаза режет?

— Ты… ты! Картошки объелся, сэди, еслэ тэбя не касается, — бросил огненный и злой взгляд Гиви на сидящего за соседней партой Савву.

Но Савву не так-то просто было заткнуть за пояс, и он отреагировал мгновенно:

— Гиви, да у тебя гипервитаминоз, ты, наверное, переел дешевых мандаринов, вот и взвинтился!

Савва нанес удар ниже пояса. Для всех грузин того времени самым большим оскорблением было уличить их в торгашестве. Все рынки перед Новым годом заполоняли дяди с черной щетиной на щеках и в кепках с длинным козырьком, надвинутых на глаза. В народе эти головные уборы прозвали «аэродромами».

Гиви, не найдя что ответить, схватил Савву за пиджак и рванул на себя. Савва не стал дожидаться, когда его ударят, а привычным движением спортсмена, привыкшего к любой ситуации, не дернулся вверх, а резко ушел вниз и вбок. Да так, что Гиви остался «с носом».

Сидящий рядом с грузином Колька Николаев обхватил Гиви руками за туловище.

— Гиви, успокойся. Это шутка. Гиви, не обращай внимания…

Повскакивали с других мест остальные парни, готовые затушить возникающую драку.

Преподаватель с изумленным выражением на лице стоял около своего стола, не зная, что делать. Закричать, позвать на помощь, но кого? В преподавательской несколько престарелых дам. Звонить в милицию себе дороже: начнутся разборки, кто да что, и почему ты, преподаватель, не смог предотвратить. Нет, и это не пойдет. Засмеют, скажут, нет у тебя, Марк Иосифович, достаточного опыта, чтобы быть доцентом, видишь — студенты тебя ни во что не ставят, вытворяют, что хотят. Наконец он пришел в себя. Ударил указкой по столу, отчего удар получился громким и хлестким.

— Хватит! Прекратить свару. У нас занятие, а не выяснение отношений между отдельными студентами. Кто староста?

Встала наша палочка-выручалочка Ленка.

— Марк Иосифович, вы простите нас. Это недоразумение мы разберем у нас на совете в группе. Правда, ребята? — обратилась она ко всем и ни к кому конкретно.

Группа выдохнула:

— Правда!

— Вот видите! Еще раз приношу извинения от всей группы за поведение Мартынова и Гиви. Если можно, то продолжайте занятие, вам больше никто не помешает…