Алекс Меньшиков - Двадцать один

Я схватил и прочитал: «Мирослав! Веселого тебе праздника, любимый Друг!». Отправитель — Наташа.

Я разочарованно бросил телефон на стол. «Любимый Друг»! И как это понимать? Вот так подчеркнуто, с большой буквы: «Друг». Но любимый! Начало конца нашей дружбы — стадия номер один. Все это я уже проходил… Отличный Новый Год, ничего не скажешь! В сознание не сильно, но настойчиво стучались мысли. Так странно: успешный и популярный Мирослав встречает Новый Год в одиночестве. Он не на шумной вечеринке, не среди лучших друзей и красивых девушек — нет. Он совершенно один. И его ничего не ждет в новом году. Я чувствовал, что не в силах сдерживать эмоции. Из глаз капали слезы, мне было по-настоящему жалко одного человека — себя. Я ничего не мог с этим поделать.

Речи о том, чтобы сейчас куда-нибудь ехать, быть уже не могло. Я отключил телефон — все равно утром придет отчет обо всех звонках, и я прочитаю все sms с поздравлениями.

Может, и Маша напишет — но ждать сейчас, вздрагивая от каждого звонка, было бы издевательством над самим собой. Наташе и Кириллу я как-нибудь объясню свое отсутствие. Подумаю об этом завтра.

Я сидел на кровати, бессильно свесив руки, и озирался по сторонам. Спать не хотелось. Взгляд упал на полку с фильмами. «Что еще сегодня остается делать?» — подумал я. Взял с полки «Love Actually», поставил диск и забрался под одеяло. За окном метель постепенно утихала, снег падал плавно и большими хлопьями. На улице было тихо и спокойно. Не было слышно ни фейерверков, ни радостных воплей гуляющего города. На экране струились кадры, зазвучал саундтрек. Он создавал удивительное волшебное ощущение, волнующее и приятное.

Я начинал чувствовать праздник. Мои переживания отступали на второй план, я расслабился, и плакать совсем не хотелось. Пусть у меня не все идеально сейчас, но сегодня нельзя грустить. Есть, я уверен, есть люди, которые меня любят и готовы ради меня на многое. Пусть их мало, но все же они есть. И это самое главное. Вот оно — волшебное ощущение праздника.

Мои глаза плавно закрывались, я поставил пустой бокал на прикроватную тумбочку. Перед глазами появлялись картины и сцены из моей жизни. Они смешивались и переплетались с кадрами фильма. Кирилл вдруг стал для меня рыжим парнем, собравшимся в Америку знакомиться с девушками. Ему ведь вечно не сидится на месте. Наташа, поджав губы, молчаливо страдала в образе несчастной жены героя Алана Рикмана. Вроде родные люди, а он влюблен в другую. Лена превратилась в актрису, снимающуюся в эротическом фильме. Мы столько лет были с ней рядом, близко-близко, а она обратила на меня внимание лишь теперь.

Одна лишь Маша грустно смотрела на меня, когда я показывал ей таблички с признаниями. Она была с другим. И я боялся, что опоздал.

Я засыпал.

— Натали, ты скоро подъедешь?

— Я уже рядом. Там как, уже пускают?

— Нет, вот жду, мерзну.

Я стоял перед входом в Sunshine club в большой очереди, и раздраженно думал, когда же откроют двери. Я не люблю ночные клубы. Тем более в канун Рождества. И тем более, что Sunshine'a в январском вечере не наблюдалось.

Все дело в том, что после Нового года наутро позвонил Соболев:

— Доброе утро! — поприветствовал он меня бодрым голосом.

— Доброе оно позднее, — сонно процитировал я фразу из моего любимого фильма «Hitch», энергично моргая глазами в попытке проснуться.

— Все шутишь? Давай просыпайся!

— Сергей Анатольевич, вы что, вчера не праздновали? Откуда такая энергия первого января?

— Почему же? Праздновал, — серьезно ответил он, — немного. Так вот. Разбирал рабочую почту — мне прислали пресс-релиз….

— Какая неожиданность! В журнал — и пресс-релиз!

— Да подожди, не дерзи, юнкор! Ты слышал о конкурсе «Мисс вузов»?

— Не особо.

— В общем, шестого идешь в клуб «Sunshine». Нужен, конечно, репортаж… Хотя пиши уж как хочешь.

— В Рождество?

— Да. Кстати, поговори с организаторами. Узнай, почему выбрана именно такая дата.

— Хорошо, Сергей Анатольевич.

Вот так я и оказался морозным питерским вечером на улице. Я знал, что одному мне будет неуютно, и позвал Наташу. Я всегда ее зову в подобных случаях. А она меня. В общем — идеальные отношения.

Фейсконтрольщики, видимо, уснули: очередь в клуб заполняла маленький переулок. Я протиснулся ближе к входу — у меня была проходка. Я прислонился стене и стал оглядывать все прибывающую толпу. Обрывки хлестких фраз заструились в голове — записать бы. Но блокнот доставать было лениво.