Аллен Курцвейл - Часы зла

Но, увы, метод этот не сработал. Всякий раз, когда мимо стола справочной проходила дама в гаремных шароварах, я вспоминал о Ник. Всякий раз, когда кто-либо из читателей заказывал книгу, которой могла бы заинтересоваться Ник, на меня снова накатывали воспоминания о жене. Она вставала перед глазами как живая. Игриво улыбалась, подмигивала, пожимала плечиком. И теперь мне представлялось совершенно невероятным и неоправданным мое поведение и, в частности, то, что я оставил ее ради Генри Джеймса Джессона-третьего.

Я повернулся лицом к стенке и начал рассеянно рассматривать календарь мистера П.

На полях календаря уборщик отметил дату на следующей неделе. И вывел рядом карандашом «Инвентаризация» и «Гроут» — очевидно, чтобы не забыть о предстоящем соревновании на профпригодность. О том великом в его жизни дне, когда он получит шанс блеснуть знанием классификационной системы Дьюи.

Инвентаризация!

Я вздрогнул. Я совершенно забыл о том, что все книги, находящиеся в лаборатории Гроута, раз в год проходят инвентаризацию. А это означало, что я должен вернуть «Часослов» на место немедленно, иначе встреча с палачом неминуема.

Ровно в шесть утра я проснулся — заработали и заурчали трубы. Мистер П. оказался прав — этот шум мог разбудить и мертвеца. Они гудели и вибрировали так сильно, что карандаши в стаканчике тарахтели.

Я поднялся с койки и тут услышал выдох пневматической трубы, а затем характерное «шлеп». Огляделся и увидел: в корзине для бумаг, что находилась неподалеку от таблички с грозной надписью, лежал маленький алюминиевый цилиндр. Я отвинтил крышку и вынул записку, ею было обернуто слегка помятое печенье с кремовой начинкой. «Слопай это и ступай домой. Твоя девочка тебя ждет».

Перед тем как уйти из библиотеки, я ненадолго задержался у стола справочной. Хотел уточнить, что означает фраза Ник, произнесенная ею перед тем, как бросить трубку. «On fera le poindemain» — «Расставим все точки завтра». Что ж, она вполне подходила и для выяснения отношений с Джессоном.

Вот чего мне недоставало все это время! Чтобы Ник встретила меня у двери в пышных гаремных шароварах (пусть на сей раз будут красные, в широкую черную полоску) и забормотала что-то нежное и непонятное по-французски. И чтобы затем, обняв меня за талию и не вымолвив и слова упрека, спросила, чем может помочь. Я понимал, что надеяться на это — полное безумие, но больше всего на свете мне хотелось, чтоб она вновь стала такой, какой была раньше: любовницей и надежным, умным другом.

Но хватит о желаниях. Ничего подобного, разумеется, не случилось. Ник даже не подошла к двери. Я влез в великаньи шлепанцы, защелкнул все замки и осторожно и нерешительно двинулся по коридору.

Сунул голову в свою клетушку. Ничего здесь не переменилось — стопки требований аккуратно сложены, на полках ровными рядами выстроились книги. Но тут я заметил несколько обрывков бумаги на ковре и облегченно вздохнул. Беспорядок, который вечно устраивала в доме Ник, служил утешительным противовесом страшному и враждебному миру, из которого я только что явился.

Я вошел в мастерскую. Ник развернулась на табурете и уставилась на меня.

— Ну, что случилось? Тебе не кладут больше шоколадок под подушку, поэтому сюда и заявился? — Она снова резко развернулась к столу и занялась прилаживанием бумажной бабочки к ценнику.

Ну почему она всегда все так упрощает?

— Послушай, Ник, я в нем ошибался. Наделал много глупостей и насчет нас обоих тоже был не прав. И этот дурацкий ужин на день рождения. Тоже большая ошибка с моей стороны. Глупо было подшучивать над твоими недостатками, но тогда я этого не понимал, честное слово! И еще я совершил глупость, проигнорировав твое мнение о Джессоне. Он именно таков, каким описывали его твои карты. Мне не следовало возвращаться к нему после того, как я понял, что он за мной шпионил. И ты была права, когда вышвырнула меня вон, узнав об этом.

Пока я бормотал слова извинения и оправдания, Ник от волнения так крепко сжимала крыло бабочки, что в конце концов та просто развалилась у нее в руках. Потом она подняла на меня глаза и спросила:

— Так с мистером Отшельником покончено?

— Почти. Осталось лишь уладить одну мелочь. «Часослов» до сих пор у него. Здесь ты тоже была абсолютно права. Мне не следовало добывать для него эту книгу.

Ник соскочила с табурета и приложила ладонь к моей щеке. А потом вдруг брезгливо поморщилась, словно уловила какой-то неприятный запах.